Бедовый месяц
Шрифт:
– Мужчина!.. Только женатый он.
У Сергея сердце ухнуло в груди. Неужели Климкин где-то рядом?
– Вы откуда знаете, что женатый? – разволновался он.
– Как не знать. Заходил он с женой пару раз. Консервов накупили…
– Это его жена? – Бажанов показал фотографию Маевской.
– Да, она… Ух ты, в подвенечном платье! Точно, жена! А то мы гадали, жена или невеста… Он так нежно на нее смотрел… Эх, на меня бы хоть раз кто так посмотрел! – мечтательно вздохнула продавщица.
Но Сергея ее лирические страдания ничуть не волновали.
– Пару раз, говорите, заходили?
– Да.
Не было у Сергея удостоверения частного детектива, зато имелись липовые милицейские корочки, их он и предъявил.
– Они что, преступники? – охнула женщина.
– Нет, просто от родителей сбежали. Мать невестку не приняла, ссоры начались, скандалы, ну, сын ее и увез в горы. Увез и никому ничего не сказал. А мы вот ищем.
– Да, история! У нас тут тоже такое было…
Женщина приготовилась рассказать ему душещипательную историю из местных архивов, но Сергей пресек эту попытку. Время не просто уходило, оно тикающими щелчками отдавалось в ушах. Спешить надо, спешить, вдруг беглецы уже собираются покинуть обжитые места.
– Где они прячутся?
– Прячутся?.. Я не думала, что они прячутся… Но вообще-то да, они где-то в горах живут…
Женщина махнула рукой на северо-запад, затем немного подумала и показала на северо-восток.
– Вот, у Григория Викторовича можно спросить.
В магазин зашел угрюмый бородач в теплом и непромокаемом камуфляже, в шапке с кокардой лесоохраны.
– Он у нас по горам по долам как вездеход ходит, все знает.
– О чем это ты, Лариса? – косо глянув на Сергея, спросил мужик.
– Да вот, тут двое сбежали, парень и девушка, где-то у нас в горах прячутся. Может, ты знаешь?
– Прячутся?
– Прячутся, – подтвердил Бажанов.
И показал фотографии беглецов.
– Нет, не видел таких… Но есть у меня подозрение, – пальцам огладив голову, в раздумье сказал бородач. – На Шестом Броде кто-то промышляет. Две недели назад селезня подстреленного нашел. Он еще живой был, только лететь не мог, крыло ему подстрелили. А третьего дня утку мертвую нашел. Тоже где-то в этих местах. Вот что странно, охотник дробью дичь бьет, а здесь пуля была. Из карабина, похоже, стреляли…
– А может, из снайперской винтовки? – вслух подумал Сергей.
– Карабины тоже со снайперскими прицелами бывают, – сказал егерь.
Да, но Германова убили из снайперского «винтореза». А Витаева Маевская исполнила из спецназовского пистолета, на котором не было никакого прицела, хотя выстрел невозможно было не признать снайперским. Но вслух об этом Бажанов не сказал. Ни к чему тратить время на разговоры, когда надо срочно звонить в Москву…
Ника пыталась изображать из себя классическую английскую аристократку, которую не могут сломать никакие превратности судьбы. Голова приподнята, плечи расправлены, на лице маска спокойствия, под которой едва угадывались нервные течения. Но руки ее выдавали. Не знали руки покоя. То за краешек платья ухватятся, начинают его теребить, то всеми пальцами стучат по бедрам. А сейчас ей подали чай, так она сахар в нем уже минут пять перемешивает, свободной рукой пощипывая себя за подбородок.
– Ника, я тебя еще раз спрашиваю, твой сын звонил тебе? – сердито спросил Аркадий.
Столько времени прошло, а о беглецах ни слуху ни духу, а ведь их надо найти. Не хочется ему жить в объективе прицела. А пока Юля Маевская на свободе, дамоклов меч висит над ним.
– Ни разу, Аркадий. Ни разу он мне не звонил… Ты же прослушиваешь все мои телефоны. Зачем ты спрашиваешь, если сам все знаешь?
– Я не прослушиваю твои телефоны.
– Ну, не ты, а твои люди… Они даже мой Интернет контролируют.
– Может, где-то контролируют, а где-то, может, и нет. Может, ты с ним с параши чатишься?
– Аркадий!
– Тебя оскорбляет слово «чатиться»? – ухмыльнулся он.
– Меня оскорбляет твое недоверие.
– Разве? Как может оно тебя оскорблять, если ты должна заботиться о своем сыне? Ты можешь лгать мне, изворачиваться ради него, у тебя есть на это право матери…
– Но у меня действительно нет никакой связи с ним.
Но Авдеев пропустил эту фразу мимо ушей.
– У тебя есть право матери, а у Кирилла – обязанность сына… Он плохой сын, если предал меня… Посмотрим, как он относится к своей матери… У него нет с тобой связи? Будет. Будет связь. Наверняка он смотрит телевизор, если так, он должен узнать, что тебя похитили…
– Меня?! Похитили?
– Да, тебя похитили очень плохие люди. И требуют за твое освобождение… ну, скажем, тысячу долларов. Деньги, согласись, небольшие, но дело в том, что их должен передать преступникам твой сын.
– Ты собираешься меня похитить, чтобы поймать на этом Кирилла? – возмутилась Ника.
– Не буду я тебя похищать. Просто ты будешь жить в моем доме. А в телевизионный эфир выйдет «утка»…
Эта идея не казалась Аркадию гениальной, но ему необходимо взять Кирилла, а вместе с ним Юлю, и ради этого он готов был рассмотреть любое предложение, в том числе и то, которое уже поступило от его нового начальника службы безопасности.
И еще эта идея не очень нравилась ему потому, что не хотелось держать Нику в своем доме. Нет, он против нее ничего не имеет, но все-таки она одна из его бывших женщин, на которых у него вдруг возникла аллергия. И все из-за Татьяны. Эта одноглазая дура сходит с ума – напьется до чертиков и звонит ему, рассказывает, как ненавидит его, плачет, проклинает. Оба раза Аркадий бросал трубку. А третьего раза не будет, потому что его с этой идиоткой больше не соединят…
Но Татьяна сейчас не должна была его волновать. Сейчас его волнует Маевская, которая угрожает не только его душевному состоянию, но и самой жизни.
Он и дальше собирался продолжать свою мысль, радуя Нику предстоящим «похищением», но в дверь постучали, и порученец угодливо подал ему телефонную трубку. Звонил старый начальник службы безопасности.
– Аркадий Васильевич, хотите, казните, хотите, милуйте, но я их нашел! В горах они прячутся, в районе Геленджика. Я их еще не искал и думаю, что это лишнее. Вдруг вспугну. Тут большая группа нужна. Окружать их надо, кольцо потихоньку сжимать…
– Сережа, я тебя сначала помилую. А потом казню, если ты меня обманываешь.