Бедовый месяц
Шрифт:
– Это да. Как-нибудь обойдусь без наследника… Но все равно обидно.
– Мне тоже. Меня ведь все устраивало в той жизни, которую я променял на Юлю…
– Хочешь вернуть все назад? – не то чтобы с надеждой, но с чем-то вроде того спросил Авдеев.
– Ну, я бы хотел жениться на Юле. Но так, чтобы у нее к вам не было счетов. Но счеты были, и она моя жена, поэтому назад я ничего возвращать не хочу.
– А если я предложу тебе сделку? Я признаю тебя своим сыном, ты получаешь часть моего бизнеса, но взамен ты
Кирилл засмеялся ему в лицо.
Авдеев не простит ему предательства и что-нибудь придумает, чтобы отменить свое обещание. Не признает он предателя своим сыном и не отдаст ему ничего, кроме своего презрения. Может, он и сволочь, но ему не откажешь в здравом уме. Не будь Авдеев бездушным прагматиком, он бы не смог создать свою империю. Телячьи нежности не для него, но вряд ли ему чужды иезуитские хитрости. Обидно ему стало, что Кирилл променял его на Юлю, потому и придумал он эту сделку… Нет, верить ему – себя не уважать.
– Я от нее не откажусь.
– Что ж, тогда ты умрешь.
Кирилл низко склонил голову. Нет, он не просил пощады и не раскаивался в содеянном. И не стыдно ему перед Авдеевым. Просто он признал свое поражение и согласился с приговором…
Глава 26
Аркадий нервно мерил шагами кабинет. Он не знал, что делать. Оказывается, Кирилл знал, кто его настоящий отец, но это не помешало ему сделать выбор в пользу своей жены. А почему он так поступил? Потому что невысокого мнения о нем. Ведь Авдеев для него убийца и насильник, которого прокляла Юля. И сам он его проклял…
Но ладно Кирилл. Может, и не надо его убивать. Наследником, конечно, Аркадий его не сделает, но жизнь в принципе можно сохранить. Хотя бы ради Ники.
В дверь тихонько постучали.
– Да!
В кабинет зашел порученец.
– Чего тебе?
– Аркадий Васильевич, тут такое дело, – замялся Вадик. – Я у Татьяны был… В общем, она выбросилась из окна.
– Что?! – оторопело уставился на него Аркадий.
– Из окна выбросилась. Нет ее больше… Тут она вам письмо оставила. Следователь отдавать не хотел. И не отдал бы. Но там была предсмертная записка, следователю этого хватило, чтобы на суицид все списать…
– А это был суицид?
Аркадий взял письмо. Да, оно адресовано лично ему. И почерк Татьяны. Не совсем ровный почерк, видно, что руку спьяну водило, но так это вполне нормально для ее состояния.
– Похоже на то… С четырнадцатого этажа вниз. Никаких шансов… Если хотите, я фотографию покажу!
– Не надо… Что в записке было?
– Ну, написано, что невыносимо жить с таким уродством на лице. И что ребенка потеряла, тоже там написано было…
– Ребенка потеряла?.. Да, было такое… И что там про ребенка написано?..
– Что ребенка потеряла. Был ребенок, и нет его…
– А про меня что было написано?
– Ничего… Может, здесь что-то про вас написано?.. Может, она не хотела вас в записке упоминать, потому письмо вам написала. Лично вам. Давайте я вскрою!
– Ну да, ты еще почитай, что там написано… Сам вскрою, – с досадой на себя сказал Авдеев.
Нет его вины в том, что Татьяна наложила на себя руки. Пила бы меньше, и не пришла бы ей в голову дурная мысль. И не обязан он был отвечать на ее звонки… Да, сама она во всем виновата. Но почему тогда так тошно на душе?
Аркадий вскрыл конверт, развернул пыльный лист бумаги…
«Здравствуй, Аркадий! И будь ты проклят!..»
Именно этого он от Татьяны и ожидал. Только это не ее почерк. Письмо написал кто-то другой…
Да и лист бумаги не должен быть пыльным. Это новый листок, в нем не должно быть архивной пыли. Но почему тогда такое чувство, будто он чего-то дыхнул? Может, показалось? Разволновался, вот и показалось. Такое может быть. Ведь Татьяна не последний для него человек, столько пережито вместе…
Но почему почерк в письме чужой?
– Вадик, ты читал предсмертную записку? – спросил Аркадий.
– Да, читал.
– Этот почерк?
Порученец просмотрел первые несколько строк и мотнул головой:
– Нет, другой был почерк… Что на конверте почерк был, что в записке…
– А что в записке было? Она писала, что собирается покончить жизнь самоубийством?
– Да, писала. Написала, что с таким уродством на лице жить невыносимо… Невыносимо жить, потому она и покончила с собой… Ну, она же звонила, сказала, что из окна выбросится… Аркадий Васильевич, что с вами?
– А что со мной?
Авдееву вдруг действительно стало трудно дышать. Но это же от волнения. Да и жарко что-то в комнате стало.
– Побледнели вы…
– Да нет, нормально все… Окно открой!
Порученец открыл форточку, и в кабинет задул холодный зимний воздух с улицы. И еще Аркадий Васильевич расстегнул ворот рубахи. Так ему стало легче.
Но тут же у него снова перехватило дыхание. Но жара здесь ни при чем. В кабинет вошел начальник личной охраны и сообщил, что его хочет видеть подполковник Зайцев из МУРа.
– Чего ему надо?
– Он сказал, что ему насчет убийства Витаева поговорить надо.
– Пошли его лесом, – расстегивая еще одну пуговицу на рубашке, сказал Авдеев.
– Он угрожает. Сказал, что у вас будут большие неприятности, если вы его не впустите. Сказал, что все очень серьезно…
– Хорошо, пусть пройдет. Только недолго. Десять минут, не больше. Скажи, что у меня мало времени.
Подполковник Зайцев зашел к нему в кабинет с видом человека, не только облеченного большими полномочиями, но и готового ими воспользоваться. Может, Авдеев и был для кого-то большим человеком, но не для него.