Бег на вымирание

Пожарская Полина

Но посадить его за побои она не могла. Боялась. Ни семьи, ни друзей хороших, ни заступника какого у неё не было. А всё потому, что на работе Дениса любили, жалели, и соседи, все как один, были за него, считали, что пьёт-то он и по её вине тоже: не поддержала, не поняла, не приголубила, когда надо было. Характеристика в случае чего у него была бы отменная, и Настя это знала. Да и сам он регулярно напоминал ей, «убогой», что, если что такое она выкинет, – до смерти забьёт или прирежет, и никакая полиция не спасёт, не успеет. На людях-то он вёл себя более или менее приемлемо, а дома превращался в жестокого тирана и деспота.

А она, Настя, влачила своё, уже беспросветное существование, с тем необъяснимым упорством, с которым комар садится на кожу раз

за разом и, в конце концов, бывает убит… Она вставала в 5 часов утра, собирала своему мужу «тормозок», готовила завтрак, кормила собаку, выкидывала принесённых Муркой на порог мёртвых крыс и уходила на работу до 18 часов вечера. По возвращении же она обязана была купить продукты, приготовить ужин, постирать вещи, погладить и множество других незначительных, но сжирающих время дел. А времени на собственные нужды у неё оставалось так мало, что она только и успевала, что ноги да голову помыть, да и то не всегда. Денис говорил, со злобой выбивая из её рук пилочку для ногтей или лак: «Для кого прихорашиваешься, а? Хахаля, что ли нашла, убогая? А то смотри у меня, кровью умоешься!» Поэтому ногти были неухоженные, а волосы не докрашенные, очки – поломанные и с горем пополам подклеенные, а на ногах в сентябре – летние шлёпанцы с тёплыми носками. А на туфли она ещё не заработала, потому что две прошлые зарплаты ушли на оплату долгов. Муж брал в ближайших магазинах в долг продукты, но при этом совершенно не считался с их ценой и своими финансовыми возможностями. Так и жила эта семья, полностью потеряв надежду на светлое будущее и замкнувшись в своём потускневшем мирке. А у благотворителей или другого рода неравнодушных людей здесь власти не было, да и вообще их там не было. Да и куда им с таким тягаться: маленький город – это колыбель и могила для любой проблемы, ибо он её породил он её и скроет от чужих глаз (особенно власть имущих и нагоняй дающих). И в этом хаосе жизни так и мыкалась эта семейная лодка от одной скалы до другой скалы, от водоворота до водоворота…

Осенний день был самым обычным. В доме уже включили отопление, пара мух летала по кухне, вечно работающий при муже телевизор работал, а Настя только что сварила суп. Хороший такой рисовый суп на курином бульоне. Она часто покупала куриные спинки или кости по выходным дням, варила, ощипывала с них мясо и пускала всё в употребление: кости собаке, мясо и бульон – людям (в суп или кашу). А такое питание было очень даже не плохим, учитывая их экономические возможности. И Настенька, потрудившись на славу, налила первую тарелку супа мужу, он любил есть всё горячим, с пылу с жару.

С важным видом, взяв свою любимую ложку, Денис поелозил ею в тарелке. С задумчивым видом выловил кусочек куриного мяса и бросил его на пол.

– Хватит уже это дерьмо мне пихать. Сама его жри!

И выпучив свои бычьи, красные с похмелья глаза (а вчера была пятница, и он с друзьями основательно накатил), взял тарелку, встал и швырнул её об стену рядом с испуганной женой. Горячая юшка быстро впиталась в обои и расползлась жирным великолепным пятном, чем-то похожим на спрута. Настасья стояла в шоке, боясь даже пошевелиться, а её муж подошёл вплотную к ней и прошипел, дыша перегаром:

– С понедельника мясо мне будешь готовить. И чтобы без выкрутасов, не эту куриную бурду для свиней. Поняла?

И хоть женщина и была испугана, но смогла задать вполне логичный вопрос выходящему из кухни мужу:

– Откуда я возьму столько денег на мясо? Пойди, посмотри, сколько оно стоит!

Показалось, что спина мужа усмехнулась ей. И, захлопывая дверь, он ответил:

– А о тебе речь и не шла, дура. Откуда хочешь, оттуда и бери. А если не будет – готовься, получишь…

Угроза была ясна и понятна. Часы снова торопливо затикали в создавшейся тишине, и Настя осела на пол.

Два с половиной килограмма говядины, купленные в понедельник, закончились в пятницу. Все ухищрения и растягивание продуктов на неделю не дали никакого результата. Денис приходил домой

в неизменно агрессивном настроении и ел, ел, ел, да так что впору говорить, что рубал. Кошке и собаке исправно перепадали объедки от щедрот сытой хозяйской души. За что Жучка сторожила зорче и усерднее, а Мурка давила с завидной регулярностью мышей и крыс не только в своём дворе, но и во всех близлежащих. Городок-то, в котором они проживали, был совсем не крупный, с сельским нутром, где практически на каждой улице можно было встретить если не корову, то кур. Да вот только с живностью возились не из-за тяги к земле и фермерству (у всех амбиции покруче) а делалось это только вынужденно: кто продавал молоко или мясо, кто – немного подрощеных цыплят или козлят, а кто кормился со двора. Но все, абсолютно все отдавать что-то задаром или в долгосрочный долг никому не хотели, да и не могли. И, выслушав от двух знакомых отказы в займе, она с крошечной надеждой пошла сперва на рынок к мясникам, а потом в тот мясной гастроном, куда изредка заглядывала за едва доступной курятиной. Везде отказали, так как своя рубашка к телу ближе, а отдавать ей в зиму совсем не с чего. Из-за оптимизации и сокращений с неё требовали теперь работать за 3-х человек, а платили как работнику на полставки. А найти что-нибудь поприличнее у неё никак не выходило, да и мужу это не понравилось бы: она всегда должна была быть ниже его.

И, вот, по этой причине и пришла расплата: не получив требуемого мяса, её муж Денис побил посуду, вылил посреди кухни кастрюлю борща и выгнал Настю на улицу босиком и в ночной рубашке. Сердобольная старушка в конце улицы впустила-таки замерзающую женщину переночевать. Остальные же соседи, предвкушая завтрашние сплетни, притворившись глухо спящими, с любопытством наблюдали из окон всё происходящее. Баба Клава так и причитала, укладывая дальнюю соседку спать на потёртый и слегка описанный диван:

– Что же ты голубушка, хм-кх-км, так себя с мужиком ведёшь? Ухм-ухм-хм-хм, кхе! Им ведь что нужно? Выпить да мясца поесть, тогда-то они добрые. Так ты его не гневи, не гневи, мясца то ему давай, а выпить-то, он у тебя и сам находит где…

В воскресенье поздно вечером Настасья вернулась домой. Сколько времени ни прячься, а у чужих людей жить не останешься: на второй день косо смотря, да и жить на что, на кого двор и дом оставить, чтобы Денис их не пропил или не спалил? Почему это она должна с родительского дома уходить? Хотя взяла бы да уехала… Но муж узнает о таком деле – точно прибьёт. А соседи-то, добрые люди, обязательно донесут. Да и кому продавать, им же, этим соседям, так они за 6 соток как за 1 захотят купить, даром «оттяпать». Тогда зачем продавать? Так и без дома, и без денег остаться можно! Муженёк её, видимо, ушёл к приятелям. Двор оставил не запертым, а ключи от дома, как обычно, на собачьей будке под шифером.

Жучка была рада ей неимоверно: два дня без еды, да с замёрзшей водой в чашке – это вам не сахарок. Настасья ей тоже обрадовалась. Жива, значит, не прибил ещё по пьяни муженёк. Может, и вечером не на рогах придёт…

В доме всё было грязно и порушено, пришлось спешно наводить порядок. А когда вся работа была сделана, Настя с дрожью вспомнила, что мяса дома нет и взять его неоткуда. И от бессилия, не надеясь уж скрыться от очередных побоев, истерзанная и уставшая вышла на крыльцо.

Невидящий её взгляд был устремлён куда-то вдаль, глаза туманили слёзы, а беззвучные грудные рыдания скатывались по костистому носу на самый кончик и капали солёными каплями.

Об ноги что-то потёрлось. Она посмотрела вниз. Мурка крутилась возле неё и ожидала внимания хозяйки к своей пушистой особе. Возле крыльца чуть в стороне валялась жирная здоровенная крыса. Крыса, подумалось Насте, так похожа на нутрию…

Настасья ухнула.

Чуть присела и, покачнувшись, уже полностью села на порожек. Мурка сразу же залезла к ней на колени. А бедная женщина, перестав плакать, в каком-то горьком осознании своего одиночества, гладила кошку и приговаривала:

– Подруженька ты моя… Мурочка… Спасительница ты моя… Кормилица ты наша…