Бег песка
Шрифт:
9.
ножи не дарят. вообще, колюще-режущее не дарят. нужно обменивать на монетку. а так - плохая примета. что изменилось бы, если бы не онемел и сообразил дать монетку за золенгеновкие ножнички? поговорить уже не надо. по аське - не ответила, как и раньше, когда занята. мой мобильный молчит или не про то. ничего не получается с девочками из спецшкол. сначала все идет хорошо, но потом все равно наступает момент, с которого остается только перебирать в памяти эпизоды и фразы и думать, что стало причиной того, что роман, приобретавший день ото дня все более откровенные формы, вдруг впал в гомозиготное состояние, из которого его не в состоянии вывести даже залп авроры? это правило сработало и сейчас. только что. щелкнул старый будильник, уже давно не отмеряющий время, а просто идущий своим неисповедимым путем, отмечая какими-то непредсказуемыми звуками и движениями стрелок повороты судьбы. он именно просто щелкнул в этот раз, обозначив финал короткой романтической истории, почти романа, что на его механическом языке означало: эпилог. sarabruk считает, инициатива всегда на стороне мужчины. спорим, скажет, что на переговорах с заказчиком?
– привет.
– о, привет.
– что делаешь?
– иду с работы. свежий воздух.
– больше не хочешь поговорить?
– а что говорить? мне и так все ясно.
– тогда почему ничего не скажешь?
– мне сейчас не удобно говорить. я в машину сажусь. давай позже? я тебе перезвоню. ok. что бы там ни было. я хочу слышать приговор. я его запишу буквами. на случай, если не поверю ушам.
10.
... есть сны, несущие утешение. в жизни совсем не так, но сон расскажет тебе то, что ты хотел бы услышать. те, кто умер, кого ты уже не встретишь никогда, побудут
подержанный компакт-диск o'connor, sinead о'коннор, синеад universal mother аниверсал мотхер
стебутся, суки. говоря о ней, вика сказала: уайнона райдер. мне пришло в голову другое сравнение - шинед о'коннор. наверное, они не очень похожи. только как сестры. ощущение близости. несколько недель, на съемной квартире на самотеке, и вернувшись к себе домой в бескудниково, я каждый день по несколько раз ставил red football. не отождествляя себя с лирическим героем. ощущение созвучности. ну и, конечно, юношеская влюбленность. в телевизионную девочку с большими несчастными глазами.
i'm not no red football to be kicked around the garden no no i'm a red christmas-tree ball and i'm fragile ... раньше, наткнувшись на незнакомое слово, я мог спросить жену, что это значит. хмыкнув и поправив произношение, она переводила. fragile.
11.
я подъезжаю к дому. мобильный.
– привет. что скажешь?
– ничего больше. я тебе ответила по аське.
– я ничего не получал.
– но ты ответил.
– что?
– облом.
– это был не я. что ты написала?
– нам лучше расстаться. у нас ничего не получается. мы две половинки, но не одного целого. рационально. инцидент исперчен. маяковский. некоторое время езжу по площадке перед магазином, где обычно оставляю тачку. никак не могу сообразить, куда деть. прицел сбился. это настоящее. последнее настоящее. на будущем - крест.
12.
смотрю на металлический моген довид на цепочке над ложбинкой в разрезе ее серой шерстяной кофты. декольте. холодно. конечно, это ошибка. несколько лет не встречаюсь на улице. мы встретились перед мидом. выждав получасовую пробку со стороны бородинского моста, созданную умелым гаишником с помощью божьей и еще одного такого хитрого ящичка с кнопками. еще шестьдесят секунд, думал я, - двенадцать, тринадцать, четырнадцать - глядя на другу сторону садового, и я с ним поговорю. но вот он выпускает поток. она окликает меня со спины. на ней - длинный нейлоновый хаки пуховик. каблуки, делающие походку мило-комичной. без чего-то восемь. мы садимся в ее woltsvagen golf, разворачиваемся над новоарбатским тоннелем и устраиваемся в кафе на лестнице. заказываем. морковный сок и воду с лимоном.
– есть два сорта лимонов. греческие и турецкие. у греческих лимонов кожа тонкая, а у турецких - толстая. судя по глазам, я интересен. когда она смотрит куда-то отвлеченно или задумавшись на мгновенье, ее взгляд напоминает взгляд гебриэла бирна. все замечают, у меня мужской взгляд, - скажет она.
– у вас лимоны греческие или турецкие?
– что? сейчас узнаю.
– по-моему, я напугала девушку. 20:02. тост. никогда раньше не видел такого откровенного удовольствия на лице при поедании лимонов. после лосося (мой) и жареных баклажанов (ее) мы пьем чай. она поглядывает на кусочки лимона на моем блюдце. пока она смакует свой, поднимаю один на кусочков, чтобы потом предложить ей. лимон подрагивает на чайной ложечке. рассказываю о себе. бывший журналист. год занимался пиаром. с января - без работы. ушел из семьи. воскресный папа. сын - дронька. она - копирайтер международного рекламного агентства. придумывает сюжеты для телероликов. мне нравится один - первый про сок . оказывается, его придумала она. есть мама. брат совершает большую ошибку. женится на совершенно невыносимом человеке. зачем? ждет ребенка. хочу взять ее за руку. но не могу решиться. смотрю. тонкие бледные пальцы, аккуратный маникюр. перевожу взгляд. левая бровь чуть топорщится у переносицы. хочется потрогать. у нее большая грудь. не знаю, как к этому относиться. машину ведет неуверенно, с опаской встраиваясь в поток. у ее дома мы прощаемся, запирающее устройство говорит, что дверь открыта, проходите пожалуйста. иду через двор в сторону ленинградки ловить попутку. на следующий день идем в 5 звезд на проклятье нефритового скорпиона. удивительно вымученные диалоги. просто до тошноты. фильм милый. а реплики - тонны словесной руды. имечко у главного героя забавное. cw. рекомендуется прочесть наоборот. это она замечает и очень этому радуется. она всегда радуется, когда находит подтверждение, что умница. cw. как бы перевести на русский? тирсор? кинотеатр здорово и забавно перестроен. замечаю наверху детский поезд. поднимаемся взглянуть на него. теперь сюда можно прийти с дронькой.
– ты придешь сюда с сыном?
– конечно. в воскресенье они знакомятся. мы приезжаем на смотровую площадку ленинских гор. за рулем гольфа - я. дронька смотрит на огни за рекой, выбирает в подарок надувного зайца.
– помнишь, папа, как у нас шар улетел.
– на крите? помню. это был пикачу. дует почти весенний ветер. над москвой - ночь. дронька бегает по эспланаде. я - с ним наперегонки. сын отбегает на дальний конец, к летнему кафе.
– она кто?
– это моя девочка на шаре.
– ты говорил, что второй раз с нею встретиться нельзя.
– каким-то чудом мне удалось с ней познакомиться. у дома сын зовет ее с собой.
– зачем, дронь?
– ну пусть она зайдет. с мамой познакомится.
– мама расстроится.
– почему?
13.
сочиняем роман. сюжет - мой, вопросы - ее. мы говорим на одном языке. общий узус, общая идиоматика, интонация. так кажется. роман про наемного убийцу, одного из группы, которая убирает ведущих политтехнологов страны: павловского, кошмарова, вторых лиц в их компаниях, постепенно дело доходит до министра печати лесина.
– ты так хорошо материшься. на место выбывших встают нужные люди. главная задача, чтобы не было понятно, что это убийства. только несчастный случай или преждевременная смерть. исключительно.
– я не смогу про политику. я там ничего не знаю.
– политику всю сделаю я. там главное - любовная линия.
– это мое. сияет. у нашего наемника задача скромная. должен убрать второе лицо в компании, которой благоволит кремль. это красивая молодая женщина. а как еще? банальное - самое верное, она говорит. ей нравится попса. песне зачем топтать мою любовь? на автомагнитоле она прибавляет звука. меня коробит. сходимся на леонарде коене. ten new songs. кассета переселяется в golf. в новостях проходит сообщение, что председатель международного олимпийского комитета прислал путину письмо с инициалом a, кремлевский пресс-сек возмутился неуважением. путин у них - а! даже не потрудились выяснить, что он в. в этом их олимпийском комитете. роман решено назвать а. путин, или заблудившийся писатель. заблудившийся писатель, это еще один персонаж. пиарщик, политтехнолог, темная лошадка. возможно, работает на березовского. он-то и управляет из тени процессом замещения политтехнологов. с киллером они знакомы чуть не с детства. со школы. вместе мечтали о литературе. большой литературе. в тридцать с лишним - багажник считай пуст. юношеские стихи, обрывки прозы. они странно зарабатывают деньги. региональные выборы, pr-стратегии, информационные баталии, сливы. чтобы потом, взяв девчонок, уехать на средиземноморье - сочинять романы. короче, наемник влюбляется, но наш заблудившийся устраивает хитрый трюк. и политтехнологиня выбывает из списка. сидим на виду в пирогах на дмитровке. у нас сговор на ритуал: один обязательно заказывает баклажаны и один может выпить, потому что другой сядет за руль. за столиком у окон, идущих вдоль дмитровки я замечаю т. она тоже заметила меня. я иду поздороваться. глаза у т. печальны, почти несчастны. или мне так кажется? сутулится. светлую прядь отводит за ухо. мне неловко, но я не подаю вида.
– девочка должна быть еврейкой. умненькой, стройной, красивой, жесткой.
– антисемитизм сейчас не очень актуален.
– антисемитизм актуален всегда. у политтехнологини есть прообраз. а выглядеть она будет по-другому. оглянись через полминуты. она оглядывается на чудную темнокудрую смуглую девочку лет двадцати с точеными руками, прямым крупным носом и жестким взглядом агатовых глаз. поворачивается ко мне, киваем друг другу. решаюсь взять ее за руку. она сразу просит посмотреть линии на моих ладонях.
– у тебя красивая рука. и все в порядке со здоровьем.
– это не так. дай мне тоже посмотреть. в ее глазах пробегает чертик: - маникюр плохой?
– ты представляешь гебриэла бирна? конец насилия, обычные подозреваемые, ледяной ветер.
– очень не люблю фильмы про зиму. а что? маленькие аккуратные губы, нежная кожа и детский румянец.
– у вас с бирном один взгляд.
– да, мне говорили, что у меня мужские глаза.
14.
ветер рвется с севера на юг сквозь ущелье. камни контрастны и ярки. если вглядеться в тень, там тоже. ветер рвет от земли машину. ее качает. она вздрагивает. ты сидишь за стеклом и ждешь разрешения выйти наружу. я боюсь, что тебя унесет, как струйку бегущего песка, и не велю. я развожу руки в стороны и показываю, как улечу. ты пытаешься открыть дверь. ты веришь мне и не хочешь пустить.
15.
проснулся в половине седьмого. дальше спать не выходит. знаю, что мне делать дальше, но не всегда могу. в семь в все-таки встал и сделал себе чай. в шкафу на кухне есть сухари с изюмом, на журнальном столике в комнате пастила и халва. включал радио для новостей. Болльше развлечь себя нечем. холодильника, стиральной машины, пылесоса, телевизора, обычного эмгэтээсовского телефона - нет. сел за комп. белое вордовое окно. все мучительно. внутри - воткнут нож. в отсутствии интернета - невозможно лишний раз проверить почту, зайти на френдовую ленту в жж, порыскать в поиске свежих известий с медийных фронтов. начал набирать. пятнами. фразами. эпизодами. по сто строк, или около того, каждый день. иногда прерываюсь на звонок по мобильнику или вымыть голову или побриться. к одиннадцати-двенадцати часам текст начал складываться. слушал коена и о'коннор. в двенадцать, начале первого я закончил. голод погнал в центр. договорился о встречах. сел в свою разбитую каризму, поехал. обедал с кем-нибудь из бывших девчонок или один. или не обедал и приехал на переговоры, чтобы вытащить партнера пообедать. из конторы или от мамы слил готовый текст в жж или переправил по почте заказчику. вечером - какая-нибудь встреча или тусовка. кто-то сказал: ты хорошо выглядишь, отдохнувший, ты сегодня какой-то замученный, не расстраивайся, я читаю, очень хороший текст.
– у тебя все заготовлено? или ты еще пишешь?
– пишу по утрам.
– а можно спросить, это все правда? или?
– это правда. с приближением ночи стало совсем неуютно. сидеть в прокуренном кафе или клубе больше не могу. сказать кому-нибудь - поехали со мной, тоже не могу. это означает капитуляцию. наступает момент и нужно возвращаться. начинается страшное. ночь.
16.
приезжаем ко мне на самотеку. совсем стемнело. ставлю golf, который она за две симметричные наклейки rolling stones, оставшиеся от прежнего владельца, называет мик джагер, неподалеку от моей несчастной каризмы. та ждет ремонта во дворе. никак не могу найти гаишника, чтобы оформить дтп задним числом и получить страховку. поднимаемся в квартиру. в подъезде, по замечанию антона никитина, - трэш. холод, грязно, краска отслаивается, выщербленные ступени, по стенам вьются трубы. рассматривает квартиру. китч. очень здорово. это сами хозяева расписали лепнину? в первой комнате лепестки в перламутре, во второй - лианы в золоте. готовлю глинтвейн, слабо представляя, как это делается. есть корица и гвоздика. пары вспыхивают, сдуваю синее пламя, разливаю в кружки, кладу лимон. снова это выражение хитрого наслаждения на сморщенном лице, когда горячий, потемневший от вина лимон отправляется в рот. зажмуренные глаза и искорки оттуда.
– за любовь! пытаюсь уточнить, за чью? начинаем строить друг другу рожи. перемещаемся в комнату, к коену. садимся на пол. решаюсь поцеловать в губы.
– я давно думала, почему ты меня не целуешь. что, такая страшная?
– боялся. после первой встречи очень испугался. что все повторяется. очень хотел позвонить. две недели не мог.
– месяц! ты месяц не мог. я после твоего звонка пошла смотреть новости. понимаю, что она остается. лежим на угловом диване в большой комнате. я начинаю пропитываться запахом ее духов. смотрим друг другу в глаза. не могу остановиться и глажу ее волосы, лицо. она смотрит на меня. но ко мне почти не притрагивается. дальше - плохо помню. но вот в спальне. целуемся, как дети, до онемения губ. стаскиваю с нее джинсы, целую ноги.
– я уже ревную к своим ногам. снова губы.
– я не ревнива. а ты - ревнив?
– если долго бить в одну точку, то да. целую ее живот.
– что ты делаешь? живот, это же самое главное. тогда - ниже. пару ночей спустя. рука скользит по шелку ее живота вниз.
– дразнилка. чувство беспомощности. от нежности утрачиваю мужские инстинкты. дурацкие движения в поисках приготовленного презерватива. у меня тут пунктик. у нее тоже: - если ты будешь без презерватива, я тебя убью. утром мы завтракаем вместе. мы вместе. рассказываю смешные истории. она смеется. провожу пальцами по ее брови. которая топорщится у переносицы. подаю пальто. выходит в трэш. я смотрю, как она спускается по лестнице. вечером мы снова будем вместе.
– ты мне снова снился.
17.
по причине всенародного праздника занятия в гнесинке отменены. и мы с дронькой - в цирке. за некоторыми номерами подглядываю в бинокль.
– посмотри, пожалуйста, для заблудившегося писателя фокусы. кто-то из героев обязательно должен показывать фокусы.
– а если не будет фокусников?
– тут по соседству - цирковое училище. пойдем, попросим что-нибудь показать. сын решил, что будет девочка на шаре, но пришлось его разочаровать еще перед представлением, чтобы не заболел и не пришлось ехать предъявлять ему владивосток, доказывая, что там ее тоже нет. объяснил, что это старый номер и теперь девочек на шарах не показывают. только на смотровой площадке ленинских гор. зато показывают тигров на шарах под руководством мстислава запашного. он сам передвигается по арене исключительно на большом зеркальном шаре, разбрасывая блики по ярусам, колоннам, трапециям, куполу, и тигры его передвигаются на шарах, выполняя фигуры и строя симметрии. иллюзиониста в программе нет. сплавляю сына до завтра бабушке, возвращаюсь на самотеку работать с документами для заказчика и ждать звонка от своей девочки на шаре. у нее - страда. ее заказчик принял один из сценариев, предстоит встреча с испанским режиссером, который должен снимать рекламный ролик для тв. хулио проходит по левому краю. хулио, это имя. у них в конторе все в движении из-за наступающих съемок и приезда режиссера, которого иначе как хулио никто не называет. хотя он - эдуардо. а его продюсер тот хулио.
– тебе правда нравится как я матерюсь?
– да. ты не ругаешься. а просто вставляешь словечки. я тоже иногда матерюсь. завожу ей аккаунт в жж. еще что-то общее. иллюзия. звонка нет. впадаю в отчаяние. начинаю текст о своих неудачах с девочками из спецшкол. в них есть обязательно что-то общее. очень рациональное. еще до распространения термина, двадцать с лишним лет назад спецдевочки сканировали меня и, не определив потенциального источника благополучия и семейной комплектности, теряли интерес. дальше поцелуев не шло. не тема. нет, тема, но скучно. поэтому я вдруг вспоминаю как устраивал личную жизнь своей бывшей подружки и решаю вплести в повествование о девочке на шаре. разводила подруга меня в темную. приятель, старый художник-оформитель, с моей подачи сдал ей квартиру, но вскоре выяснил, что там поселились совсем не те люди, с которыми я его познакомил. бедный ося не знал, как сказать мне, и вот однажды позвал в мастерскую для разговора.
– человек рожден, чтобы думать и мучиться, - ося, подкашивая в мою сторону, обращался в очередной раз к иннокентию, так как взывать к другому коту - ваське - было бессмысленно, хотя бы потому, что иннокентий в большинстве случаев риторических приступов у хозяина имел вид внимающий, а василий, когда с ним заговаривали, сразу начинал перемещаться в пространстве, демонстрируя скуку. он подчеркнуто подходил к месту, где смердели немытые блюдца и баночки из-под кошачьей еды, чуть прикоснувшись шерстью морды к влаге питьевой мисочки, вызывал несколько концентрических кругов, проходил мимо ряда обрезанных пакетиков из-под молока со старой краской и другими неизвестными загустевающими жидкостями, и медленно, до дуге, прокладывал траекторию в сторону приоткрытого окна с пыльными стеклами и грязными рамами. совсем не за тем, чтобы вымыть. ося с отчаянно-ироничным укором следовал за котом взглядом и заканчивал свое обращение: - чем ты хуже? ты тоже должен думать и мучиться. а на ваську-балбеса не смотри. у него одно на уме - поесть и потрахаться. а ты - кастрат. тебе ничего другого не остается, как думать и мучиться. на этих словах васька вспрыгивал на подоконник и некоторое время смотрел за приоткрытую раму. глаза его были чуть выше уровня асфальта. за окном простиралась часть улицы, старый забор, пыльные деревья, трава, высунутый из-за угла проржавевший и крупный фрагмент здания .