Бег по раскаленному песку
Шрифт:
– Не могу дозвониться Лике, – говорила она, проходя в его комнату. – Не спокойно мне. Случилось что-то. В груди давит.
Она села на край кровати и, задумчиво, расправила покрывало, скукоженное под ее весом.
Внук медленно закрыл ноутбук и недовольно спросил:
– Чего ты болтаешь, баб?
– Миша, нельзя так говорить. Ты же видишь, мне плохо. Сердце болит.
– Потому что не на месте? – вредничал Миша, даже не стараясь скрыть свое раздражение.
– Сходи к Лике. Может она дома?
– Может она на работе? – продолжал
– Так я звонила. Охранник говорит, что уже закрыл все, и в офисе никого нет, все по домам разошлись.
– Тогда в дороге.
– Я же уже давно звоню, она должна была уже десять раз домой добраться. Даже сидя на улитке. Был бы дед дома, я б его отправила. Не тревожь мне сердце, не спорь со мной. Сходи. Прошу тебя.
– Да схожу я, схожу. Все равно с парнями идем гулять – соврал внук.
– Да? Ты мне не говорил – удивилась бабушка.
– А должен? – строптиво спросил он.
– Конечно.
– Я же не маленький.
– Не маленький – согласилась бабушка, – но в любом возрасте нужно предупреждать родных людей, куда и с кем идешь.
– А еще, насколько и зачем идешь.
Он понимал, что проявление вредности уже зашкаливает и бабушка вот-вот да обидится, но не мог остановить порыв.
– Вот зачем ей телефон, если она не отвечает на звонки? – не обратив на его недобро насмешливый тон внимание, продолжила бабушка.
Она прерывисто вздохнула, закрыла лицо ладонями, потерла глаза и пригладила волосы – устала.
Внук взглянул на нее – несчастная, переживает за дочку, нервничает. Тихо нервничает, без паники. Сердце болит. Чувствует неладное.
Ему стало жалко ее. Но жалел он ее не долго, вспомнив запись в соцсетях. Он сжал кулаки и быстро взглянул на ноутбук.
– Ложись спать, ба, я позвоню от Лики.
Рано она почувствовала. Еще ничего не произошло. Вот придет Миша к Лике домой, тогда и произойдет.
***
В десяти километрах от города таксист остановил машину, где ему указал последний клиент.
– И куда же вы пойдете? – непонимающе спросил водитель – тут же обрыв и лес. Да и темно, хоть глаз коли. Может вас все же до дома подвезти?
– Не надо, – отказался Владимир. – Здесь пешком не далеко. А если на машине, то километров пятнадцать в объезд. Тем более там дорога плохая, дождь скоро пойдет, точно на брюхо машину посадишь.
– Вот чего мне не хочется – честно признался таксист, хоть и подписывался на акцию «развезем, кого в баре развезло».
– А с обрыва тропинка есть – продолжил объяснять Владимир – Старая, ступеньки камнями выложены. Мало кто о ней знает, только местные старожилы. И лес я знаю, как свои пять пальцев. Я бы сказал, это не лес, а лесок.
– Ага, лесок – не согласился таксист – каждый год по новостям рассказывают, что грибники теряются и блукают, пока на дорогу не выйдут.
– Так кто теряется? Заезжие бабульки и дедульки. Они ведь не умеют ориентироваться на местности.
– Ну да, вообще-то. Как по мне, то лучше на машине с навигатором.
– Колеса не везде проехать могут.
– Колеса и крыша над головой. Вон тучи какие, дождь сильный будет.
– Дождь – это хорошо. Он сейчас очень нужен. Дождя не будет – не будет урожая.
– Так, а как же вы под дождем пойдете?
– А я подготовился. У меня плащ непромокаемый.
– Может все же подвезти – еще раз уточнил таксист, с надеждой, что клиент еще раз откажется.
Клиент не подвел его надежды и отказался. Он рассчитался с водителем и вышел из машины. Таксист, недолго размышляя, развернул машину и уехал. Владимир понаслаждался видами природы, и стихии, разыгравшейся на горизонте – сверкали молнии, темное небо освещалось белыми отблесками, потом звучал приглушенный гром, доносился до Владимира и уносился дальше. Он посчитал секунды от сверкания молнии до грома, высчитал, что ровно через двадцать минут проливной дождь будет здесь. Одно дело любить гулять под дождем, и совсем другое дело гулять под проливным дождем с громом и молниями. Нужно торопиться. Хотя торопись, не торопись, он при любом раскладе попадет под дождь.
Володя подошел к краю дороги, сделал пару шагов в кусты возле обрыва и очутился на тропинке, круто спускавшейся вниз. Тропинка эта была очень старая, некоторые камни, некогда бывшие ступеньками, сползли к подножию обрыва. Причиной того стали оползни, искусственно никто не пытался укрепить ступеньки, только природа. Она старалась. Большая часть лестницы осталась цела только благодаря природе, вернее корням деревьев и кустов. Они, как будто специально держали камни, как будто руками и пальцами вцепились в ступени, чтоб они не сползали, старались, чтобы людям было удобно ходить.
Владимир очень любил эту тропинку. Он узнал ее еще ушастым пацаном. Дед постоянно водил его по ней. И сейчас он знал о ней все. Знал, какая по счету ступенька рассыпалась и сползла вниз (вот она – восьмая), еще шаги вниз, а еще четырнадцатая.
Нужно будет привезти плит, да отремонтировать, все-таки по ней ходят местные жители – на ходу размышлял мужчина.
Владимир очень любил эту тропинку, настолько любил, что если бы сегодня можно было проехать на машине, он бы от этого отказался, чтобы пройтись пешком. Здесь он отдыхал душой, здесь он вспоминал деда. Очень любил его.
Он вспоминал, как дед каждые выходные забирал его к себе в деревню. Эти два дня в неделю были самые счастливые. Их они проводили то на рыбалке, то на тихой охоте за грибами, а в воскресенье вечером дед вот в этом же плаще, по этой же дорожке через лес отводил ушастого Володьку на дорогу, останавливал автобус и внук уезжал на пять дней в город к родителям. Эти пять дней длились для него вечностью. Он ждал выходные. С понедельника считал дни, а в пятницу и часы до отъезда в деревню к деду. Самым тяжелым трудом считал труд под названием ожидание. И до сих пор так считает.