Бег вслепую
Шрифт:
— Я тебе верю, — ответил я.
Между Кенникеном и Слейдом не было ничего общего. Я не поверил бы слову Слейда, поклянись он хоть на тысячи Библий, но я мог положиться на любое обещание Кенникена и верить ему, как он когда-то верил мне. Я знал и понимал Кенникена, и мне нравился его стиль; он был джентльмен — жестокий, но все же джентльмен.
— Что ж, хорошо, тогда ответь на мой вопрос. Ты ее любишь?
— Мы собираемся пожениться.
Он рассмеялся.
— Это не совсем точный ответ, но я тебя понял. — Он наклонился вперед. — Ты спишь с ней, Алан? Когда ты приезжаешь в Исландию, вы лежите вместе под звездами, сжимая друг друга в объятиях, пока не смешается пот с ваших тел? Называете ли вы друг друга нежными именами, обмениваетесь ли ласками, пока не придет этот последний порыв страсти, который заставляет вас вспыхнуть в экстазе, а затем, когда пожар потухнет, вытянуться в изнеможении. Так это происходит, Алан?
Его голос был вкрадчивым и жестоким.
— Ты помнишь нашу последнюю встречу в сосновом лесу, когда ты попытался меня убить? Я не раз пожалел о том, что ты промахнулся. Я долгое время лежал в госпитале в Москве, пока врачи ставили на меня заплаты, но одну деталь им не удалось пришить на место, Алан. И вот почему, если ты даже выберешься отсюда живым — что я еще не решил, — ты ничего не сможешь сделать для Элин Рагнарсдоттир или любой другой женщины.
Я сказал:
— Мне бы хотелось выпить еще.
— На этот раз я сделаю тебе покрепче, — сказал он. — Судя по твоему виду, ты в этом нуждаешься. — Он подошел ко мне и взял мой стакан, после чего попятился к шкафчику с напитками. Не выпуская из руки пистолета, он налил в стакан виски и добавил туда немного воды. — Тебе необходимо вернуть на щеки румянец, — сказал он.
Я взял у него виски.
— Мне понятна твоя горечь, но каждый солдат должен ожидать, что его ранят: это профессиональный риск. Но по-настоящему тебя ранит то, что тебя предали. Не так ли, Вацлав?
— Среди всего прочего, — согласился он.
Я попробовал виски, на этот раз оно оказалось крепче.
— Но твоя беда в том, что ты до сих пор не знаешь, кто это сделал на самом деле. Кто в то время являлся твоим боссом?
— Бакаев — в Москве.
— А кто был мой босс?
Он улыбнулся.
— Выдающийся английский аристократ сэр Давид Таггарт.
Я покачал головой.
— Нет. Таггарт нас не интересует, в то время его занимала более крупная рыба. Тебя продал Бакаев, твой собственный босс, вступив в сговор с моим боссом, а я был простым инструментом в их руках.
Кенникен взревел от хохота.
— Мои дорогой Алан, ты слишком много читаешь Флеминга. [10]
Я сказал:
— Ты не спросил, кто был моим боссом.
По-прежнему посмеиваясь, он произнес:
— Хорошо, кто им был?
— Слейд, — ответил я.
Смех внезапно прекратился. Я продолжил:
— Все было спланировано очень тщательно. Тебя принесли в жертву для того, чтобы создать Слейду хорошую репутацию. Все должно было выглядеть абсолютно подлинно. Вот почему тебе ничего не сказали. Ты отчаянно вел свою борьбу, но Бакаев, который передавал информацию Слейду, постоянно выбивал у тебя из-под ног опору.
10
Флеминг Иэн Ланкастер (1908–1964) — английский писатель, автор серии романов о похождениях «агента 007» Джеймса Бонда.
— Это нонсенс, Стюартсен, — сказал он, но лицо его побледнело, и на щеке заалел рубец шрама.
— И ты проиграл, — продолжил я. — И само собой тебя следовало наказать, так как в противном случае это выглядело бы неестественно. Да, мы знаем, какие у вас существуют правила, и если бы тебя не сослали в Ашхабад или куда-нибудь еще, у нас могли возникнуть подозрения. И ты провел четыре года в глуши только для того, чтобы все выглядело как следует, четыре года ты перебирал бумажки, чтобы до конца выполнить свою роль. Ты обязан был это делать, Вацлав.
Его взгляд окаменел.
— Я не знаю, кто такой Слейд, — сказал он коротко.
— Тебе следовало бы знать. Это тот человек, от которого ты получаешь приказы в Исландии. Возможно, ты счел вполне естественным то, что тебе не доверили командовать данной операцией. Твое руководство не стало бы возлагать всю ответственность на человека, который однажды ошибся. Ты, должно быть, подумал, что тем самым они проявили благоразумие, и, вероятно, решил вернуть свою былую репутацию и вес, успешно выполнив эту миссию. — Я рассмеялся. — И кого же они назначили тебе в начальники? Того самого человека, который торпедировал тебя в Швеции.
Кенникен поднялся на ноги. Его пистолет был твердо направлен мне в грудь.
— Я знаю, кто разрушил шведскую операцию, — сказал он. — Я могу дотронуться до него, не сходя с места.
— Я просто выполнял приказы, — возразил я. — Всю мозговую работу вел Слейд. Ты помнишь Джима Брикби?
— Никогда не слышал о таком человеке, — произнес он твердо.
— Разумеется, не слышал. Он был тебе известен как Свен Хорнланд — тот, которого я убил.
— Британский агент, — сказал он. — Я его помню. Тем самым ты заставил меня полностью тебе поверить.
— Идея принадлежала Слейду, — заметил я. — Тогда я не знал, кого мне пришлось убить. Вот почему я покинул Департамент — узнав правду, я поднял большой шум. — Я наклонился вперед. — Вацлав, все это было сделано по одному шаблону, ты разве не видишь? Слейд принес в жертву хорошего человека, чтобы заставить тебя поверить мне. Его совершенно не волновало, сколько наших агентов погибнет. Но Бакаев принес в жертву тебя, чтобы Таггарт еще больше поверил Слейду.
Серые глаза Кенникена походили на камни. Его лицо оставалось спокойным, за исключением уголка рта, к которому спускался шрам, подергивающегося от легкого тика.
Я откинулся назад в своем кресле и взял в руки стакан.
— Теперь Слейд устроился совсем неплохо. Здесь, в Исландии, он руководит операцией с обеих сторон. Бог ты мой, какое завидное положение! Но неприятности начались, когда одна из марионеток отказалась прыгать, повинуясь подергиванию веревочек, находящихся у него в руках. Это, должно быть, сильно обеспокоило его.
— Я не знаю этого человека, — упрямо повторил Кенникен.
— Да? Тогда почему ты так взволнован? — Я усмехнулся. — Я посоветую тебе кое-что. Когда в следующий раз будешь с ним разговаривать, попроси его рассказать тебе правду. Он, разумеется, ничего тебе не скажет; Слейд за всю свою жизнь не сказал ни слова правды. Но своей реакцией он может выдать себя такому проницательному человеку как ты.