Беги, если успеешь
Шрифт:
– Только частично, – улыбнулся Гуров. – Со своей стороны я бы, например, не рекомендовал такой способ. Здесь есть более интересные вещи, чем рестораны, – море, пляжи, солнце…
– Мне это уже неинтересно, – заявила Самсонова. – Завтра же уеду отсюда. А то еще начнутся допросы, повестки, протоколы… Как только подумаю об этом, сразу мороз по коже.
– И все-таки задержитесь еще немного, – предложил Гуров. – У меня такое ощущение, что местные власти действительно не станут вам больше докучать. Их вполне устраивает версия несчастного случая. Лишние протоколы только осложнят
Самсонова некоторое время довольно беззастенчиво разглядывала его, а потом многозначительно сказала:
– Некоторым землякам очень трудно отказать. Даже такой мужественной женщине, как я. Пожалуй, я пойду вам навстречу. Но с одним условием – вы мне расскажете, что за тайну вы тут раскапываете. Только не нужно вранья. Вранье я чую за километр. Два полковника из Москвы в этом паршивом городишке просто так появиться не могут. Посвятите меня в свои секреты – и мы союзники.
– Мы подумаем над вашим предложением, – серьезно сказал Гуров. – Вообще-то это против правил, но, может быть, для вас мы сделаем исключение. Я ничего не обещаю! Я говорю – может быть.
– Я буду ждать до двенадцати часов завтрашнего дня, – заявила Самсонова. – Потом без разговоров уезжаю.
– Идет, – сказал Гуров. – А пока разрешите откланяться. Отдыхайте.
На лице полковника Крячко было написано сожаление. Уходить ему явно не хотелось. Заметив это, Гуров едва заметно покачал головой, а уже в коридоре спросил:
– Ты хотел остаться, чтобы поговорить с Валерией Алексеевной о литературе?
Крячко махнул рукой и ответил с необычным для него смущением:
– Да я так трепался – чтобы внимание привлечь. Понимаешь, чем-то она меня взяла! Роскошная женщина! Такую один раз в жизни можно встретить, и то не всегда.
– Не хочу тебя разочаровывать, но, по-моему, ты ей совершенно не понравился, – сказал Гуров. – Не стоит забивать себе голову несбыточными фантазиями. Нам еще работать и работать.
– Тебе хорошо говорить, – завистливо сказал Крячко. – Я видел, какими глазами она на тебя таращилась. Ты же у нас стопроцентный мужчина. И вид у тебя такой, будто бумажник у тебя до отказа долларами набит. Только эти дуры не понимают, что им с тобой ничего не светит.
– Зато я это хорошо понимаю, – сказал Гуров.
– Так ты вообще счастливчик. Жена-красавица, – прежним ноющим тоном сказал Крячко, – и все прочее. А здесь один раз в жизни встретил женщину, от которой без ума, и никаких шансов?
– Какие же у тебя шансы? – резонно заметил Гуров. – Ты хотя бы ботинки для начала почистил!
Крячко остановился, посмотрел на свои ноги и тревожно спросил:
– Ты думаешь, надо?
– Уверен! – заявил Гуров. – Сверкающие ботинки – половина успеха. Заверяю тебя как стопроцентный мужчина.
Он говорил это с достаточной долей иронии, не подозревая, какие последствия могут иметь его слова. А в следующую минуту он вообще забыл о сердечных проблемах друга, потому что на первом лестничном пролете они встретились с Каневским.
На этот раз Каневский не выглядел таким неприступным, как в момент их первой встречи.
– Гости из Москвы! – со скрытой насмешкой воскликнул он, вперяясь взглядом в Гурова. – А я уж не надеялся вас увидеть. Что вы здесь делаете?
– Ищем вас, – сказал Гуров. – Нам сказали, что вы согласны с нами побеседовать.
– Мой кабинет на первом этаже, – возразил Каневский. – Вы заблудились?
– Нет, просто знакомились с вашим замечательным судном, – пошутил Гуров. – Удобная штука. Название, на наш взгляд, неудачное, но, видимо, автор надеялся, что на суше это не имеет большого значения. Правда, я слышал, что здесь случаются землетрясения…
– Типун вам на язык! – мрачно отозвался Каневский, глядя на Гурова с откровенной неприязнью. – Правильно Семен Семеныч сказал, что у вас дурной глаз. Ходите везде и притягиваете несчастья. Вон теперь, говорят, какой-то инструктор с «Барракуды» потонул…
– Вы на нас еще ближневосточный конфликт повесьте, – предложил Гуров. – И революцию семнадцатого года. Давайте поговорим конкретно! Вы готовы сообщить нам интересующие нас подробности или начальник милиции поторопился нас обнадежить?
– Да пожалуйста! – сказал Каневский. – Что вы хотите знать? Как уехал господин Рештин? Уехал очень просто – выписался двенадцатого числа из номера. Это зафиксировано – если желаете, можете посмотреть. Было часов десять утра. Потом за ним пришла машина, и больше я господина Рештина не видел.
– Действительно, информация запредельной секретности! – заметил Гуров. – Коммерческая тайна. Удивляюсь, как это Семен Семеныч позволил вам разгласить такие факты? И вообще, непонятно, почему вы идете за указаниями к начальнику милиции? У вас тут филиал, что ли?
– А вы не смейтесь, – мрачно сказал Каневский. – У вас свои тайны, у нас – свои. А Семен Семеныч тут при том, что я вам говорил насчет официального запроса, а у нас тут слово Семен Семеныча значит не меньше, а может, даже и больше.
– Ну, что ж с вами поделаешь? – сказал Гуров. – Это не моя грядка, как говорится. Так, может, вы скажете, в какую машину сел Рештин? Это было такси?
– А вот чего не знаю, того не знаю, – отрезал Каневский. – Я его до ворот не провожал. Такси ему никто не вызывал. Возможно, он сам вызвал.
– Ну, спасибо и на этом, – сказал Гуров. – Надежный вы человек, кремень! Хранитель тайн. Обязательно в следующий раз у вас в отеле остановлюсь.
– Милости просим, – криво усмехнулся Каневский.
Несмотря на свои слова, Гуров с большим облегчением покинул «Титаник». Все, что было связано с этим отелем, вызвало в нем безотчетное чувство досады. Они потратили целый день, но ничего не узнали. Вокруг них словно сгущалось невидимое облако, из которого исходили явственные флюиды тревоги, но ни источника, ни конкретных признаков опасности они так и не нашли. И никаких следов Рештина. На поезде он отсюда не уезжал. В принципе, он мог доехать на автомобиле до ближайшего города… Но Рештин не пересекал ни одного таможенного пункта. Или он избрал обходной путь, или до сих пор находится на территории Украины.