Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище
Шрифт:
– Альберт Кельвин, – настойчиво повторил он. – Мне нужно поговорить с вами о нем. Срочно.
Кишман сощурился, будто взвешивая в уме, как поступить с наглым учеником. Герман же с усилием сдерживал клокотавшее в груди раздражение. Знал, что нарушает субординацию, но отступить уже не мог.
– Оставь свое «срочно» при себе. – Учитель Гротт грубо его прервал. – Декан Кишман, вы совершенно распустили дисциплину на втором потоке. Это неприемлемо.
Вальтер Гротт преподавал тактику и стратегию, и Герман слышал, что они с деканом Кишманом вместе учились. Больше ничего узнать не удалось, учитель Гротт не подпускал никого слишком близко, всегда был серьезен и собран. Герман поймал его холодный взгляд и понял, что учитель внимательно изучает его. Что-то холодное коснулось висков, мягко, успокаивающе. Проникло глубже, внося в бурлящие мысли и эмоции порядок. Как Герман сразу не догадался. Ментальный маг…
Он попытался стряхнуть с себя чужое воздействие, но оно оказалось слишком мощным. Уровень силы запредельный.
– Вальтер, – декан решил вмешаться, – учитель Гротт, перестаньте копаться в моих курсантах.
Холод исчез. Герман выдохнул, вынужденно признаваясь себе, что на долю секунды успел испугаться.
– Простите. – Он склонил голову, пряча лицо. – Я не хотел вам мешать.
Собираясь уходить, Герман снова пересекся взглядами с учителем Гроттом. Его эмоции были скрыты, и Герман решил больше не испытывать судьбу и, еще раз извинившись, пошел прочь.
Ситуация очень резко приобрела неприятный оборот. Один из учителей, возможно, менталист, и это не играло бы особой роли, если бы не появление Альберта в училище. Герман торопливо свернул в аллею, ведущую к казарме, размышляя по пути. Можно предположить, что Вальтер Гротт причастен к истории с потерей памяти. Зачем ему это? Да и доказательств у Германа пока не было, ментальный дар еще не делал из человека злодея и убийцу, Герман по себе знал. Но и в подобные совпадения тоже не очень верилось.
Нужно как-то сказать Берту, кто он такой, так будет честно. Но Герман все еще сомневался, не принесет ли это еще большего вреда. Надо будет почитать про последствия ментального вмешательства такого порядка, прежде чем что-либо предпринимать. Человеческий разум непредсказуем.
Герман так задумался, что едва не столкнулся с выходящей из казармы Стефанией. Ее высоченная мрачная подруга, конечно же, маячила за ее спиной.
– Эй, смотри, куда идешь! – возмутилась Стефания.
– Прости, – извинился Герман и хотел пройти мимо, но девушка оказалась прилипчивой.
– Что за парень сидит в нашей комнате? Говорит, что он твой друг. Не води больше своих друзей без предупреждения.
Манеры девицы оставляли желать лучшего.
– Это Альберт, и он будет жить в нашей комнате, – терпеливо пояснил он. – И, предупреждая возражения, у него есть подпись вахтерши, так что все вопросы к ней.
Если у Стефании и были возражения, Герман их уже не слышал, только чувствовал, как в спину ударило горячим гневом. Вспыльчивая штучка эта Стефания, стоит быть с ней поосторожнее. Герману она не нравилась, но, признаться, вызывала любопытство.
На подходе к жилому блоку Герман почувствовал присутствие постороннего. Заглянул в комнату и застал Альберта весело болтающим с рыжим парнем, живущим напротив. Недавно он примкнул к компании Ролана, но после первой же стычки позорно сбежал. В принципе правильно сделал, потому что стычка была как раз с Германом.
– Опаньки. – Рыжий заметил Германа и немного занервничал. – Муж пришел, а я без парашюта.
Шутку Герман не понял, и парень состроил обиженную физиономию.
– Я пришел мириться. Меня, кстати, Рене зовут, если ты вдруг запамятовал. Рене Вильтрауд, потомственный артефактор из семьи потомственных артефакторов. Гений, обаяшка и ваш новый лучший друг.
Он приложил два пальца к кожаному ремешку странных больших очков с черными круглыми стеклами, которые всегда носил на лбу.
– Рене рассказывал мне про училище и про тебя, – поделился Альберт восторженно. – Ты правда один разогнал целую банду? Откуда здесь банда? А ты научишь меня драться, я, кажется, не умею?
Герман закатил глаза. Этого еще не хватало, сейчас Берт от великого ума выболтает все про себя первому встречному.
– Не надо нам лучших друзей, – сказал он Вильтрауду. – Иди и поищи их где-нибудь в другом месте.
– Ну не будь таким букой, – махнул рукой Рене. – Мы с красавчиком уже подружились, так что у тебя нет выбора. А?
Он протянул руку, хитро улыбаясь. Герман чувствовал его эмоции и догадывался, в чем причина такой дружелюбности.
– Боишься, что Ролан решит отомстить за предательство? Я тебя защищать не собираюсь, так и знай.
Рене, похоже, воспринял это как согласие.
– Отлично! Тогда погнали в столовку, пока там все не разобрали.
Кормили в училище три раза в день, и меню не отличалось разнообразием, но еда всегда была полезной и сытной, а больше и не надо. По крайней мере Герману. К тому же на первом этаже общежития была небольшая кухня.
Во время завтрака, обеда и ужина общая столовая дарила новичкам незабываемые ощущения вроде толкучки в очереди за вторым и совершенно несладкого чая. И это еще не считая того, что располагалась она в стороне от казарм и до нее еще нужно было добраться после занятий.
– Я бы глянул, как ты вчерашнюю капусту ешь, – пакостно хихикнул Рене, лавируя между курсантами с двумя полными тарелками. Когда очередь дошла до Альберта, то на подставленный им поднос шлепнулся половник с кашей, а рядом неаккуратно плюхнули охапку зеленого салата. Голодные после занятий парни и девушки отпихнули страдальца в сторону, где его уже ждал со своим подносом Герман. Судя по страдальческому выражению лица, Берт быстро понял, что попал в ад.
– Я не выдержу, – пожаловался он, когда они вдвоем пытались отыскать нужную тренировочную площадку из пяти, где у них должно сейчас пройти занятие по фехтованию. Мимо носились туда-сюда старшекурсники, которым до проблем поступивших дела не было. Берт страдал, разумеется, не молча, потому что долго молчать был физически не в состоянии. У всех есть свои маленькие и не очень слабости, считал Герман, слушая его причитания. С этой можно было скрепя сердце смириться.
– Выдержишь, куда ты отсюда денешься, – по-своему успокоил Герман.