Беглец из Кандагара
Шрифт:
— Отвечать! — прикрикнул на него адъютант. — Что стоишь, как будто в рот воды набрал?
— Юрий Михайлович, — произнёс мусульманин на чистом русском, — не узнаёте?
Полковник Бурякин привстал было с кресла, но тут же рухнул назад, замотал головой, как отряхивающийся от воды пёс, несколько раз кашлянул, расстегнул резинку галстука и верхнюю пуговицу форменной рубашки, ослабив воротник.
— Ты кто? — прохрипел наконец офицер.
— Не узнали, Юрий Михайлович? — губы мусульманина исказила усмешка. — А жаль. Я вас увидел и, честное слово, обрадовался.
— Кудрявцев? — неуверенно
— Так точно! — кивнул мусульманин. — Я, собственной персоной.
— А тот, которого на Пяндже пристрелили при переходе границы, — вспомнил полковник, — это твой брат Сергей?
— Так точно, — повторил «мусульманин», только голос на этот раз у него дрогнул. — Не повезло Серёге, а может, наоборот, повезло. Во всяком случае, он вчера вечером чётко знал, что его застрелят при переходе, поэтому просил передать вам, что лучше принять смерть на родине, чем жить в богатстве и роскоши, но среди чужих. С нами был ещё третий — беглец из плена моджахедов, но его утащил бурный речной поток. Он, наверно, погиб. Ведь чуть ниже на Пяндже непроходимые пороги.
— Н-да, не повезло Серёге, — согласился Бурякин. — Но по наряду твоему не скажешь, что вы жили там припеваючи. В таких лохмотьях только бедные дехкане и дервиши разгуливают.
— Вы правы, Юрий Михайлович. Мы ничего брать с собой оттуда не захотели, потому что идти через кордон с барахлом — гиблое дело. К тому же у меня есть верная информация о ценностях, которые давно хранятся здесь, на территории России. Зачем же что-то тащить через кордон, если можно без особого труда получить здесь?
— Клад, что ли? — хмыкнул хозяин кабинета. — Ты вроде бы умным парнем был, Вадим, а купился на какие-то бабьи сплетни. Неужели думаешь, что командир погранотряда, полковник КГБ, ринется на поиски какого-то клада? Даже если там и есть ценности, то это всё достояние Советской России и нечего мне лапшу на уши вешать!
— Может быть, — покорно согласился Кудрявцев. — Может быть, и купился, но я всегда привык проверять информацию. Что вам помешает проверить её сейчас? Если клад окажется на том месте, которое покажу я, то находку вы можете отвезти в Душанбе и сдать в центральный штаб округа. Представляете?! — честь и слава Московскому погранотряду. К тому же государство выделит вам по закону двадцать пять процентов. Хотите — вам лично, хотите — на счёт погранотряда. Я всё покажу и мне ничего не надо, кроме одного: вы меня не сдадите органам КГБ на растерзание. Идёт?
— Я с преступниками на сделки не иду! — стукнул ладонью по столу Бурякин. — Потом, откуда ты знаешь, может быть, мне захочется весь клад забрать? Хотя я не очень-то верю в такие кладоискательские заморочки.
— Вы, Юрий Михайлович, — человек чести, — уверенно возразил Кудрявцев. — Во всяком случае, я вас именно таким помню. И подозреваю, что вы всегда нам с братом сочувствовали, ведь мы были правы на сто двадцать процентов, когда отказались исполнять роль оккупантов. Я помню также, что офицерский суд чести над нами устроил майор Деев. Мы в то время называли его за глаза Лиходеевым. Но если по старой памяти вы ещё верите моему слову и решите рискнуть, то на сей раз у вас имеется в запасе ночь для принятия окончательного решения. Утром можем поехать на то место, где спрятаны ценности. Я честно покажу место потому, что до сих пор вам верю. А вы можете устроить мне побег или ещё что-нибудь придумать. Идёт?
Бывший офицер погранотряда говорил с такой уверенностью в своей правоте, что это чувство непроизвольно передалось и хозяину кабинета. С другой стороны, много ведь было случаев, когда здесь, в горах, находили какие-то заначки из драгоценных камней. Недаром в этих местах до сих пор сохранились шахты, где добывались полудрагоценные и драгоценные камни. И вся горная «промышленность» была прикрыта только из-за близости границы. Но, может быть, скоро шахты снова откроются и всё вернётся на круги своя.
— Ладно, — кивнул полковник. — До утра время есть. Возможно, ты и прав, ведь такой случай выпадает нечасто.
— Нечасто, — согласился Кудрявцев. — Точнее, раз в жизни. И если человек отворачивается от подачки, то сама судьба навсегда отворачивается от него, не принявшего дар.
Беглеца увели, а Юрий Михайлович провёл бессонную ночь, уничтожая растворимый кофе и закусывая его сигаретами. Но к утру твёрдое решение уже было принято, а когда Бурякин что-либо решал, то редко менял сложившееся мнение. Чтобы его разубедить, требовалось немало усилий и убедительных доказательств. Сейчас же полковника никто от избранного пути не отговаривал и не доказывал, что рискуют только дураки, а умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт. Ну и пусть обходят, на то они и умные.
После подъёма и утреннего развода полковник приказал привести заключённого и подогнать к подъезду армейский газик. В это же время в кабинет заглянул замполит Деев. Он, видимо, с утра собирался проехать на машине с нарядом вдоль пограничного участка, но отложил ежедневную утреннюю проверку границы из-за просьбы командира пограничного отряда заглянуть после развода к нему в кабинет.
— Что случилось, Юрий Михайлович? — майор задал мучавший его вопрос прямо с порога кабинета. — Может, задержанный афганец дал какие-то интересные показания вчера на допросе?
— Дал. Интересные, — кивнул полковник. — Да ты проходи, Николай Николаевич, а то встал на пороге, как новобранец.
Майор прошёл в кабинет, присел на указанный ему стул и поднял загоревшиеся любопытством глаза на хозяина кабинета. Замполит Деев был исполнительным и всегда старался казаться безупречным в исполнении армейского устава. Но один раз именно он пошёл на нарушение этого устава, настояв на офицерском суде чести над лейтенантами-близнецами, отказавшимися сопровождать оккупационные войска, направленные верховным командованием СССР на территорию Афганистана.
Полковник Бурякин мог, конечно же, как командир пограничного подразделения и просто старший по званию воспрепятствовать этому «офицерскому исполнению долга», но то ли по слабости душевной, то ли от досады на не подчинившихся лейтенантов он не препятствовал тогда Дееву, и майор в полной мере воспользовался предоставленной ему свободой действия.
— Ты никогда не сможешь угадать, зачем я попросил тебя срочно зайти, переговорить.
— Ну и зачем же? — осторожно осведомился замполит.