Беглец-Шоу
Шрифт:
– Шеф! У меня срочное сообщение, – начальник охраны вытянулся в струнку.
– Судя по твоей роже, вы во что-то вляпались, да? Говори быстрее!
– Мы его упустили, шеф!
– Что?
– Мы упустили Адама Ковалеваса. Он все время специально отрывался от хвоста и оторвался. Менял машины и все такое, но мы держались довольно долго.
– Что я тебе приказал, а? Уничтожить, но не упускать! Если видите, что он уходит, надо не задумываясь уничтожать его! В открытую! Как это было, говори, сволочь!
– Мы вели его до азербайджанского базара на "Белорусской". Он петлял, менял машины, на метро отрывался, но мои
– Что делать? Если можешь, сожги базар целиком, и расстреливай по очереди всех азеров и членов их семей, но при этом каждого спрашивай – не видел ли он Адама Ковалеваса? Если никто не видел – застрелись последним, да? Понял?
– Так точно, шеф! Может, подключить…
– Подключи 220 вольт к своим яйцам! Сволочь! Ищи его! И убей! Ладно, подключи полицию, подключи кого хочешь, но чтоб его не было, а труп его был. Понял?
– Так точно!
– Пошел вон!
"Ну, надо же… Подонки! Там все хорошо складывается, так здесь прокол! Сейчас надо заниматься важным делом… Этот Джон, кажется, сломался… Это, может быть, и хорошо. А вот то, что при этом "Астрал Гейм" пытается все свалить на ошибки персонала, на сумасшедших – это плохо. Еще хуже, что этот правительственный чиновник явно на их стороне! Надо немедленно вмешиваться! И компромат сейчас как раз вовремя… Ну, ничего, ничего… Еще посмотрим!"
Джон раскрыл папку и начал внимательно вчитываться в текст, отпечатанный на плотной бумаге с водяными знаками и государственным гербом. Там действительно было написано, что он, Иван сын Петров Демидов, он же Джон Деми, является с такого-то числа "юсфул меном", что все ранее совершенные им нарушения закона считаются ничтожными и не подлежащими судебному и иному преследованию. Потом говорилось, что и вся его семья становится "юсфул-пиплами", наконец, подтверждались всевозможные права и свободы, включая выбор места жительства. Документ был подписан Президентом страны и зарегистрирован в Государственном реестре за номером таким-то.
Перед глазами Джона мелькали картины недавнего прошлого его семьи, вспомнилась ночлежка, ее грязь и вонь, вспомнилась Соня, возвращающаяся утром со своей "работы", вспомнились глаза голодного сына и невыносимый взгляд все понимающей, рано повзрослевшей дочери.
Джон вспомнил "Миссию Бартольди" и "Комиссию Яковлева", вспомнил мерзкие рожи Феникса и Филиппа, втянувших его в этот кошмар. Перед глазами проплывали лица Николая Ивановича и старушки Тамары Степановны из Измайлово, Дуни Поц и похотливого дворника, Володи, Марии Ивановны и Сергея, Джгавы и Игната…
За последнюю неделю он открыл для себя свою собственную страну и населяющих ее людей.
Он узнал Москву, увидел этот великий и древний мегаполис, разделенный на зоны, национальные анклавы и особо охраняемый Внутренний город. Он ощутил непримиримые противоречия и вражду между разными группами, видел доброту и злобу, взаимопомощь и агрессивность, насилие и несправедливость.
И он понял, что
Пока он был квалифицированным рабом, он был счастлив, как, наверное, счастлив, бычок, откармливаемый на мясо: он ведь не знает, что его кормят, для того, чтоб убить. Теперь же, когда ему открылось так многое, он, чтобы воспользоваться предложенным шансом получить "Свободу и Миллион", должен вместе с ними получить и принять всем сердцем новое представление о добре и зле. Он должен будет обязательно унижать и использовать рабов, он должен будет вести себя как "юсфул-мен", он должен будет ежечасно попирать, понукать и унижать всякого, кто стоит на более низкой ступеньке социальной лестницы, иначе система отторгнет его, как злокачественное новообразование, угрожающее стабильности самой системы.
– Господа! – обращаясь к толпе журналистов, начал Джон. – В этом документе действительно подтверждается, что я теперь свободный человек. Меня и мою семью переводят в разряд "юсфул-пипл" и освобождают от ответственности за все преступления… Но я, все-таки, прежде всего прошу прощения у всех людей, которые пострадали из-за меня, у тех, кто пострадал непосредственно от меня и моих действий. Простите, пожалуйста, если сможете.
– Господин Деми! Сколько, все-таки, человек, вы убили лично? – раздался выкрик одного из журналистов.
Не отвечая на выкрикиваемые вопросы, Джон продолжил, повернувшись к господину Калике, все еще возвышавшемуся над толпой:
– Я принимаю предложенный мне правительством статус, так называемого, "юсфул-мена".
Журналисты, перебивая друг друга, выкрикивали вопросы, проклятия и приветствия:
– Поздравляем!
– На виселицу монстра!
– Где вы собираетесь жить?
– Убийцам не место в нашем обществе!
– Как хотите, но немедленно погрузите меня и доставьте на этот Белый Раст! – Джава орал на врачей и охранников. – Там делается история, вы поняли? Там сенсация! Я должен быть на этой платформе немедленно! Я дам интервью! Прямой эфир!
Джгаву погрузили в кресло-каталку и закатили в специально вызванный фургон скорой медицинской помощи.
– Скорей! Скорей! Скорей!
Продолжая игнорировать журналистов, Джон обратился к господину Калике:
– Теперь, насколько я понимаю свои новые права, вы, господин Калика, Вы, господин полковник, находящиеся здесь правительственные войска и агенты безопасности – все дружно защищают меня от возможных неприятностей и нападок? Это так?
– Несомненно, – проворковал господин Калика.