Беглянка
Шрифт:
С горячностью, свойственной молодым людям, она принялась за уборку этого жилища, приютившего её в столь тяжёлый период жизни.
Солнце уже село, сумерки навалились неожиданно быстро. Весь день они хлопотали, только однажды днём оторвались от работы и перекусили на скорую руку, всухомятку, запив спешно водой. Уставшие, но радостные от проделанной работы, они сели за стол. Голуба наварила каши, заварила настой из иван-чая. Редко потрескивала лучина в глиняном кувшине, бросая всполохи на углы избы. Поужинали. Голуба убрала со стола. На мгновение повисла пронзительная тишина. Чтобы как-то заполнить эту неожиданно возникшую паузу,
Осторожно, боясь оступиться, она оперлась на поданную руку Мелехи; заряд его энергии и тепла мгновенно пронзил Голубу до самых пят, до самых кончиков волос. Сердце нежданно и бешено заколотилось, готовое вырваться наружу. Голубе захотелось прижаться к нему, обнять его, обласкать. Пересилив нежданный призыв юного тела, она заглянула в подвал. Мелеха отодвинул часть торцевой стены подвала, она увидела проём, откуда потянуло свежим воздухом с наружной влажностью, запахами и чуть слышными звуками леса. Ещё мгновение, и лучинки загасли. Мелеха на ощупь поставил стенку на прежнее место и объяснил Голубе, что дальше от этого подвала идёт подземный ход, который через пятнадцать метров приведёт в лес.
– Ну, Голуба, давай выбираться отсюда, сейчас я помогу тебе подняться в избу.
Мелеха боком начал продвигаться по стенке подвала к выходу, но подвал был не так широк для свободного прохода двух человек. Поневоле они оказались рядом, друг перед другом, лицом к лицу, стиснутые стенками подвала. Их тела плотно соприкоснулись, и, почувствовав силу и мощь тела Мелехи, Голуба невольно выдохнула страстный звук, ноги её подкосились, она начала оседать. Мелеха подхватил её за талию двумя руками и нежно прижал к себе. Это заставило тело Голубы напрячься как струна и плотно прижаться к Мелехе.
– Ах! – Голуба не узнавала свой голос. Она никогда ещё не была так близка к мужскому телу.
Благовоспитанная, проживающая в глубоко верующей православной семье, она была ещё не готова к встрече с мужчиной, ей неведомы были девичьи страсти и переживания. Она не смотрела на парней и не испытывала к ним тяги. Они не часто, но обсуждали с мамашей отношения мужчины и женщины, и та говорила ей: «Слушай своё сердце, ты всё поймёшь, оно не подведёт тебя».
И сейчас она слышала своё сердце. Оно бешено билось, оно просило, оно требовало: «Обними его, прижмись к нему и не отпускай его никогда!»
Мелеха был как в тумане: Голуба разожгла в нём огонь, который затушить сможет разве что смерть! Он чувствовал Голубу всем своим разумом и телом. Рядом с ним трепетала горлица, попавшая волею судьбы в засадные силки. Мелеха ощущал эту девичью струну под своими руками: набухшие груди Голубы насквозь прожгли ему грудь, её дыхание обжигало шею, её волосы ласкали его, зажгли в нём такую бурю, что он не смог больше противиться ей. Он нежно и плотно прижал Голубу к себе, наклонился и несильно, медленно прижался к её девичьим губам своими губами.
Голуба почувствовала как будто благодатный огонь коснулся её губ. И она отдалась во власть этому огню. Их губы слились в сладостном первом поцелуе молодых людей, которые ещё никогда не испытывали подобного чувства.
– Ах! – И чувства покинули Голубу.
Голуба, как
– Ох, Голуба, и напугала ты меня.
Голуба тихо улыбнулась, попросила Мелеху наклониться к ней и прошептала:
– Такое со мной впервые.
И смущённо прикрыла глаза. Слезинки радости, капелька за капелькой, потянулись по щекам. Она ещё раз вспомнила эту испытанную неожиданную близость мужского тела, первого поцелуя, и силы оставили её.
Мелеха захлопотал около неё, принёс воды и дал ей напиться, гладил её и успокаивал. Во всём, что произошло с ними в подвале, он винил себя, и только себя.
Через некоторое время они успокоились. Мелеха сменил лучину, и беседа двух молодых влюблённых людей потекла спокойно и размеренно. Голуба, лёжа на скамье, расспрашивала Мелеху об их жизни с отцом, а он, стоя рядом на коленях, рассказывал ей, поглаживая время от времени её руку и тело, глядя ей прямо в глаза. Ей казалось, что Мелеха видит её насквозь, она растворяется в его взгляде. Если вдруг он отрывал от неё взгляд, она рукой поворачивала его мужественное лицо и вновь возвращала его взгляд к себе, в свои глаза, к своему сердцу.
Мелеха отчётливо не помнил своей матери. Помнил ласковые руки, помнил её поцелуи и объятия, ласки и тихий ровный певучий голос. А потом только детство с отцом, всегда рядом, всегда стерегущего его от всех бед. Только последний год, после серьёзного разговора, тот позволил ему самостоятельно охотиться. Но Мелеха всегда знал и чувствовал, что отец рядом; стоит только ему попасть в какую-то лесную неприятность, отец придёт к нему. Так было уже не раз.
Отец никогда не рассказывал ему о матери, но Мелеха знает от деревенских людей и родственников, что однажды их с матерью похитили разбойные люди. Отец гнал их, шёл за ними по пятам израненный, побитый. Ему удалось отбить сына, но мать увезли, больше о ней не слышали. После этого отец ещё несколько раз уходил на её поиски, но безрезультатно.
Слушая рассказ Мелехи, Голуба пережила вместе с ним горе, свалившееся на его семью.
Лучина давно загасла. Влюблённые после испытанных потрясений уснули на соседних лавках, как дети, взявшись за руки.
Так прошло несколько дней в страстных поцелуях и объятиях. Их губы распухли, руки и тела всё смелее и смелее допускали друг к другу, казалось, ещё мгновение – и они переступят ту черту, которая отделяет влюблённых от отношений мужчины и женщины. Голуба полностью доверилась Мелехе, готовая отдаться ему вся без остатка. Но Мелеха всегда останавливался и не позволял себе большего: он ласкал, миловал лицо и тело Голубы, огонь страсти пожирал его. Он твёрдо сказал Голубе: «Придёт тятя, найдёт твою семью, мы получим благословение и будем с тобой едины».
Пролетали дни за днями, но отец всё не приходил. Продукты были уже на исходе, нужно было идти за ними в деревню, где по договору их снабжали родственники и некоторые обеспеченные деревенские жители. Нужно было идти и на охоту, но Голуба не отпускала Мелеху от себя.
И вот однажды они услышали негромкий мужской разговор. По тропинке на заимку неспешно и устало шли двое крепких молодых парней.
Мелеха отправил Голубу в избу, а сам вышел им навстречу и услышал печальные для них вести.