Беглый
Шрифт:
Пустая затея! Неосуществимая, как и желание поговорить с Элен о письмах, которые она подбирает в погребе на куче угля.
Девушке не по себе. Может быть, она догадывается о нависшей над ними опасности.
— Сейчас вернусь за чашкой, — торопливо объясняет она. — Тебе больше ничего не нужно? Окно открыть?
— Да.
Свежий воздух врывается в комнату. Ж. П. Г, ставит теплую чашку на ночной столик, забирается под одеяло.
Элен спускается по лестнице, и в столовой слышатся приглушенные голоса.
Ж.
Хотя окно открыто, запах спальни не выветривается, и Ж. П. Г., сильно потевший ночью, чувствует, что все тело под пижамой у него влажное. Это ощущение стало особенно острым после прихода Элен, так посвежевшей на улице.
Он бесшумно встает, нащупывает домашние туфли, смотрится в зеркало и находит, что цвет лица у него желтый. По утрам, когда усы обвисают, а голова взлохмачена, он вообще нехорош собой.
Ж. П. Г, никогда об этом не задумывался, но теперь это его смущает. Он вспоминает о кружевных подушках Мадо, розовой ванне, где сверкали крупинки ароматической соли, о флаконах с духами, а также о том, какой гладкой была в те времена его грудь, безволосая, еле тронутая загаром.
— У тебя кожа испанца, — говорила ему Мадо, ни разу не бывавшая в Испании. — Видно, как под ней играют мускулы.
Он причесывается, смочив волосы одеколоном. Это одеколон жены. Ж. П. Г, слышит звонок молочника, шаркающие шаги в передней, стук захлопнутой двери и, наконец, голос Элен, сзывающей кур и бросающей им кукурузу:
— Цып-цып-цып!
Ж. П. Г, хочет посмотреть, как он будет выглядеть без усов. Прикрывает их рукой и пытается представить себя чисто выбритым.
Брови у него теперь гуще, чем прежде, но глаза не изменились. Тут с лестницы доносится легкий шум, и Ж. П.
Г., как застигнутый на месте преступления школьник, отшатывается. Однако наверх никто не поднимается.
Ж. П. Г, хочет запереться и идет в ванную. Он еще не пришел к определенному решению, вернее, не сформулировал его. Тем не менее, заперевшись на задвижку, он уже испытывает невольный страх, который охватывает его всякий раз, когда он намерен сделать глупость.
Г-жа Гийом помогает дочери чистить зеленый горошек. Обе сидят во дворе перед корзиной и ведром воды. Ж. П. Г, нужно лишь раздвинуть занавески, чтобы увидеть их.
Лучи падают прямо на поверхность зеркала, и солнечная радуга отчетливо вырисовывается на его гранях, превращая простой кусок стекла в драгоценность.
Ж. П. Г, чистит зубы, рассматривает себя, прикрывая рукой усы, опять бросает взгляд на обеих женщин: жена в светло-голубом халате, у Элен под передником розовое платье.
Когда Ж. П. Г, возвращается к туалетному столику, взор его устремлен в одну точку. Неожиданно он хватает ножницы, отрезает один ус, секунду ошалело смотрит на себя и, словно в дурмане, отрезает второй.
Ж. П. Г, бьет дрожь. Теперь ему не терпится провернуть все побыстрее. Он боится, как бы кто-нибудь не поднялся наверх, прежде чем операция закончится.
Несколько минут он намыливает лицо кремом для бритья. Машинально направляет бритву.
Для чего он это сделал? Возможно, в знак протеста?
Хватит с него быть Ж. П. Г., нудным учителем немецкого языка, над которым подсмеиваются ученики, на которого иронически посматривают горожане, когда он деревянной походкой идет по улице.
Жена никогда не любила его, никогда не думала, что он может быть не таким. Дочь тоже: недаром она отводит глаза, когда он на нее смотрит. А теперь они еще вообразили, будто он сумасшедший, в лучшем случае неврастеник, в общем, «чокнутый», и неуклюже сводят его с врачом.
Мадо — и та не узнала его. Правда, она долго наблюдала за ним, но так, как наблюдают за чем-то, составляющим часть пейзажа.
Бритва царапает кожу. Ж. П. Г, дважды вытирает ее, фыркает над умывальником, утирается и пугливо смотрит в зеркало.
Он настолько поражен, что не решается узнать себя.
Это он и не он. Глаза, правда, те же самые, но выражение в них иное. Особенно изменился рот. Неожиданно стало заметно, что расстояние между носом и верхней губой несоразмерно велико. Заметно также, что верхняя губа толстая и чувственная.
Ж. П. Г, не терпится переменить пижаму, и, надев чистую, он чувствует, что помолодел на десять-двадцать лет. Он и восхищен этим, и напуган. Он не смеет бросить взгляд во двор и удостовериться, что женщины по-прежнему там.
Ж. П. Г, кажется, что на лестнице слышен шум. Он бежит к кровати и ныряет под одеяло. Сердце у него стучит. Он понимает, что совершил поступок, чреватый серьезными последствиями.
Что теперь будет? Что он скажет жене? А директору?
Во всяком случае, если он опять встретит Мадо, она его узнает — в этом нет сомнения. Надо быть настороже. Нельзя больше беспечно прохаживаться по улицам.
Ж. П. Г, непроизвольно проводит рукой по верхней губе. Кожа жесткая. Он нащупывает две морщинки в уголках носа и рта.
Не похож ли он на престарелую накрашенную кокетку вроде Мадо?
Ж. П. Г, смущен, почти пристыжен. Ему хочется, чтоб кто-нибудь поднялся наверх, и в то же время он этого боится. Он может долго прождать. Жена придет переодеться не раньше, чем закончит хлопоты по хозяйству. А Элен занята внизу до самого завтрака.
Приподнявшись на локте, он кричит:
— Элен, Элен!