Бегство из Эдема
Шрифт:
Пришлось ухватиться за простыню, чтобы подтянуться и рухнуть на постель. Он блефует, твердила себе Сара, иначе и быть не может. Если он отошлет Майкла, у него не останется оружия, которое он мог бы использовать против нее. Он просто хочет ее обмануть. Ее охватил озноб. Она натянула одеяло и укрылась с головой, но так и не смогла унять дрожь. Да, это обман, еще одна уловка, чтобы ее помучить, вот и все. Может быть, ему что-то от нее нужно. Но что? Что она могла ему дать в обмен на Майкла? Сара спрятала лицо в подушку, чтобы заглушить тихий крик отчаяния: у нее больше ничего не осталось. Ей нечего было отдавать.
8
Алекс
Вот только неизвестно, удастся ли им всем дотянуть до полуночи. Судя по количеству приборов, Кокрейны ожидали не меньше двух сотен гостей – всех важных шишек Ньюпорта, – но пока что на приглашение откликнулись не более сорока человек. Меньше половины от этого числа почтили своим присутствием церемонию «закладки первого камня», состоявшуюся ранее. «Важные шишки», что и говорить: разряженные, как павлины, они чувствовали себя явно неловко, стоя вокруг траншеи посреди купленного Кокрейном участка и слушая, как он нарекает свой новый дом «Эдемом».
«Эдем», черт бы его побрал! Алекс вспомнил, как вежливая улыбка изменила Саре при этих словах, но она упорно смотрела вниз, как будто ее зачаровал вид ямы, которую рыл ее муж, нажимая подошвой нелепо выглядевшего лакированного ботинка на край залепленного землей заступа. Алекс мысленно приказал ей посмотреть на себя. Ему хотелось улыбнуться ей, сказать глазами:
«Никто из тех, кто вас знает, не поверит, что вы имеете к этому хоть какое-то отношение».
Но она так и не взглянула на него. Вероятно, Сара не нуждалась в его поддержке; скорее всего она давным-давно выработала для себя какую-нибудь утешительную философию. И в самом деле, если бы Сара беспокоилась о том, что люди о ней подумают только потому, что она жена Беннета Кокрейна, она довела бы себя до умопомешательства.
И все же Алекс не мог не спросить себя, как она воспринимает тот грандиозный светский провал, которым обернулся этот вечер. Аренда здания казино, должно быть, обошлась Кокрейну в кругленькую сумму; в одиннадцать часов гостям предстояло насладиться выступлением танцевальной труппы, нанятой Беном на этот вечер и выписанной en masse [14] с бродвейского ревю. Мало того, каждому гостю был презентован сувенир: дамам – жемчужные броши, джентльменам – бриллиантовые булавки для галстуков. Орхидеи, камелии, огромные тепличные розы водопадами низвергались отовсюду, цвели на искусственных клумбах, переплетались с зелеными решетками вдоль длинных извилистых дорожек.
14
Скопом (фр.)
Этот вечер, безусловно, должен был ознаменовать триумфальное вступление Кокрейнов в высшее общество Ньюпорта. На деле он ясно показал, что их не пустят даже на порог. Со стороны можно было подумать, что Бен специально вознамерился продемонстрировать всем тщетность своих попыток прорваться в большой свет. Даже если бы он нарочно решил выставить себя дураком, то при всем желании не преуспел бы больше.
Если бы не Сара, Алекс мог бы даже порадоваться унижению хозяина вечеринки. Но он остро ощутил ее расстройство, оглядывая ряды пустых столов и стульев, целую армию ливрейных официантов, праздно слонявшихся вокруг, потому что им некого было обслуживать. Сара танцевала с Беном; на расстоянии, в романтическом свете свечей и розовых фонариков ее лицо казалось безмятежным, однако Алекс уже знал, сколь выразительной может быть надетая ею маска. Считала ли она этот вечер своим личным поражением или заранее знала, что это произойдет, и теперь беспокоилась лишь о том, что скажет Бен? Алекс подозревал, что у нее не сохранилось иллюзий. Завоевать место в обществе – это была цель ее мужа, а не ее собственная.
Ему вспомнился ее кабинетик, заставленный книгами, увешанный картинами и фотографиями. Он не сомневался, что она была бы счастлива вести тихую жизнь в уединении. Все эти лихорадочные попытки вскочить на ходу на светскую карусель были не по ней. «Но, – подумал Алекс, – может быть, я обманываю самого себя? Может быть, она уже не способна к „тихой жизни“, потому что роскошь, которая ее окружает, стала для нее привычной? Может быть, она уже не мыслит для себя существования без всех этих побрякушек и воспринимает их как нечто само собой разумеющееся?»
Угрюмо потягивая шампанское, он неотрывно наблюдал за ней. Ее бальное платье с низким декольте было царственного пурпурного цвета; кружась в танце, Сара перебросила длинный шлейф через руку. Платье было украшено расшитым бриллиантами корсажем, о стоимости которого Алекс мог только гадать, на стройной шее сверкало ослепительное ожерелье из бриллиантов и сапфиров. Несомненно, она, как и Констанция, дважды в год совершает паломничество в Париж для закупки нового гардероба. В эту минуту на ней было навешано столько драгоценностей, что их стоимости вполне хватило бы на годовой бюджет какой-нибудь маленькой страны.
Впервые ему в голову пришла мысль, уж не чувство ли вины заставляет ее помогать бедным. Если так, то она пребывает в заблуждении, хотя ее мотивы достойны всяческого восхищения. К тому же Алекс был почему-то уверен, что блестящая идея увешать жену драгоценностями с головы до ног, как рождественскую елку, изначально принадлежит Бену, а не Саре.
– Не танцуете, Алекс? В чем дело? Разве мало хороших женщин?
Он не заметил подошедшего к нему Джона Огдена, пока тот не заговорил.
– Возможно, позже, – улыбнулся Алекс и поставил бокал на поперечную перекладину садовой решетки, на которую опирался.
– А я-то думал, что вы не преминете воспользоваться обилием дамского общества, мальчик мой. Подумайте только, какое приданое у всех этих дочек!
Алекс подкрутил усы, пытаясь про себя решить, являются ли обращенные к нему слова оскорблением или нет. Вообще-то это не имело значения, он в любом случае ответил бы любезной улыбкой, но неприятно было думать, что его, так сказать, «альковные привычки» хорошо известны человеку, который дает ему работу.
– Я хотел поговорить с вами о временном помещении, которое вы тут для себя оборудовали, Алекс, – сказал Огден, сменив тон с шутливого на серьезный.