Бегство от волшебника
Шрифт:
— Да, — ответил тот, — а теперь дайте мне уйти. Когда Кальвин вывел его на поверхность, он быстро, не оглядываясь, побежал прочь. Ослепленный дневным светом, он наткнулся на фонарный столб, задел нескольких прохожих и только потом перестал бежать.
13
Это было утро следующего дня. Время завтрака. Но Хантер абсолютно не чувствовал аппетита. Он смотрел через стол на сестру, которая, как всегда за завтраком, молчала, и мысленно радовался, что она держит перед собой свежий выпуск «Таймc»: газетный лист скрывал от него ее, как он догадывался, угрюмое выражение, а от нее — его, испуганное и растерянное, которое он, как ни старался, не мог прогнать. Он всю ночь провел без сна. Эта запечатленная на снимке троица, поразившая его как некая
17
Оплакивание (лат.).
Хантер встал из-за стола. Наверху шумела вода. Это Анетта, которая со времени своего расставания с колледжем еще ни разу не присутствовала за завтраком, принимала ванну. Хантер кашлянул и устремил взгляд на возвышающуюся над газетным листом роскошную корону волос.
— Ну, — сказал он, — мне пора идти.
Собрание должно было начаться в половине одиннадцатого, но Хантеру не терпелось уйти из дома. Не то что говорить с Розой, даже просто видеть ее для него сейчас было тяжело.
— Всего хорошего, — не глядя на него, произнесла Роза. Взяв кофейник, она налила себе еще кофе. Хантер улетучился из комнаты.
В десять пятнадцать он уже отворял двери отеля Уэст-Энд, где по традиции проходили собрания акционеров «Артемиды». Хантер отнюдь не заботился о проведении их в такой торжественной обстановке, ведь они давно уже превратились в фарс; но договор о найме раз в год большого зала был когда-то заключен владелицами «Артемиды» с одной почтенной дамой, заключен на годы, и срок его еще не истек. В этом зале Хантер и появлялся один раз в году, с письменным обращением и финансовым отчетом, усаживался за длинный стол из красного дерева, вдоль которого были расставлены стулья; и один, а иногда в обществе Розы, ждал положенные сорок пять минут, после чего вставал и уходил. Таким образом Хантер осуществлял обеспеченный уставом диктат, последним актом которого, как он с грустью размышлял, должно будет стать преднамеренное уничтожение обожаемого журнала его матери.
Хантер вошел в зал. Все здесь было в запустении, не прибрано, и занавесы, глухо задернутые еще в прошлом году, по-прежнему затемняли высокие окна. В отеле к собраниям акционеров «Артемиды» уже давным-давно перестали готовиться. Хантер раздвинул шторы, поправил стулья и сел в конце стола. На зеленой суконной скатерти он разложил двенадцать последних выпусков журнала. В комнате было очень тихо. Он закрыл глаза; в них все еще не прошла резь и от химического раствора и от слез, пролитых им в минувшую ночь. Чувствуя полное физическое и духовное бессилие, он положил голову на стол. Где он?.. Что дальше делать?.. — он ничего не знал, кроме одного — увиденное на фотографии безжалостно отделяет его от любимого существа, лицо которого все время менялось, становясь то лицом Розы, то лицом Миши Фокса. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы уничтожить это изображение, иначе не будет ему ни сна ни отдыха: но сегодня им будет сделан лишь первый шаг, и, возможно, изгладить это видение не удастся никогда. А можно ли доверять Кальвину Блику? Над этим вопросом Хантер вряд ли задумывался. Уничтожение «Артемиды» — это как бы
Дверь отворилась, и в зал вошел Кальвин Блик. Хантер стремительно поднял голову. «Прошу извинить, — произнес Кальвин тихо, так обычно говорят в церквях и музеях, — не позволите ли мне присутствовать на собрании? Полагаю, вы ожидали, что я могу прийти?»
— Разумеется, — сказал Хантер. — Конечно, вы хотите убедиться, что все в порядке. Пожалуйста, присаживайтесь.
Кальвин выбрал стул где-то посередине ряда и уселся. Они замолчали. Пробило десять тридцать. Молчание продолжалось. Хантер разгладил лежащий перед ним листок бумаги с написанным заранее текстом. Он чувствовал себя жертвой инквизиции. Вновь открылась дверь, и он вздрогнул виновато, словно его поймали на месте преступления.
Роза увидела Кальвина и остановилась. Тот метнул на нее взгляд из-под бровей, потом опустил глаза и принялся усиленно изучать собственные руки. С виду он был смущен, а в душе наверняка веселился. Роза настороженно вошла, как животное, обнаружившее впереди нечто незнакомое. Она села напротив Кальвина, даже не поглядев на Хантера, и тоже устремила взгляд на стол. Так они и сидели в молчании, все трое. Потом Роза поглядела на часы.
Хантер, которого появление Розы повергло в крайнее смущение, откашлялся и проговорил хриплым голосом: «Могу ли я зачитать обращение?»
— Будьте так любезны, — секунду спустя, откликнулся Кальвин. Роза ничего не сказала.
Хантер взглянул на первые фразы и понял — в присутствии Розы это произнести невозможно. Он сжал листок обеими руками, словно это был руль автомобиля, на котором ему предстояло проехать над краем пропасти. Открыл рот, сделал вдох и расслышал собственный голос, монотонно читающий первый параграф.
Но не прочел он и нескольких строк, как послышался странный шум. Это был скрип тормозов. Кажется, несколько автомобилей разом остановились у входа в отель. Вслед за этим загомонили в холле. Хантер сделал паузу в надежде, что все сейчас затихнет, но гул приближался. Топот шагов по лестнице… и бодрый стук в дверь. Лицо в очках под огромнейшей шляпой заглянуло в комнату.
— Не здесь ли проходит собрание «Артемиды»? — спросила пожилая владелица очков и шляпы.
— Здесь, — удивленно ответил Хантер.
— Это здесь! — обернувшись, кому-то там за своей спиной громко сообщила она и вошла в комнату, а вслед за ней еще три дамы, все одного возраста и похожие друг на дружку, как сестры. Одна из них, наверное решив, что знакома с Розой, с улыбкой кивнула ей. Затем все четверо уселись и с любопытством и подозрением начали рассматривать Хантера и Кальвина.
Кальвин резко повернулся к Хантеру, на лице которого отразилось изумление; уловив взгляд Кальвина, тот растерянно развел руками. Кальвин переметнул взгляд на Розу. У нее был ужасно хмурый вид. Тем временем, судя по звуку, у дверей отеля остановилось еще несколько автомобилей, послышались голоса и шаги в холле, затем они стали приближаться — и новая компания пожилых женщин, громко переговариваясь, ворвалась в совещательную комнату. Те четверо, что явились раньше, криками радости встретили вновь прибывших. В водовороте юбок и стягиваемых перчаток мелькали рукопожатия, улыбки; слышались вопросы о здоровье. Элегантная дама в белой шляпе подошла к Розе. Та поспешно поднялась со своего места. «Миссис Каррингтон-Моррис! — воскликнула Роза. — Как я рада, что вы пришли!»
Хантер, который все время смотрел на Розу, надеясь получить хоть какой-то знак, постоял в нерешительности, а потом снова сел. Среди шума он обратился к Кальвину, через стол наклонившемуся к нему: «Это не я устроил!»
— Я вам верю, — ответил Кальвин.
В этот момент прибыла миссис Уингфилд, а с ней еще несколько человек. С восторженными возгласами «Камилла!» дамы окружили ее. Миссис Каррингтон-Моррис, в эту минуту стоявшая рядом с Розой, издали помахала ей перчаткой. На голове у миссис Уингфилд не было шляпы, но ее седые волосы были тщательно причесаны, и одета она была в великолепный костюм из твида, чей почтенный возраст выдавала разве что необычная длина юбки. Запрокинув голову, миссис Уингфилд осмотрела все вокруг, как генерал, чей орлиный взор способен вмиг извлечь самую суть из второстепенных деталей.