Бегущая могила

Гэлбрейт Роберт

Робин только что познакомилась с новым клиентом агентства, профессиональным игроком в крикет, в его квартире в Челси. Она ожидала, что собеседование продлится час, но оно затянулось на два.

— Будет сделано. Какой он, этот новый парень? — спросила Пат, зажав в зубах электронную сигарету. Мужчина, о котором шла речь, был высоким, светловолосым и симпатичным, и Пат выразила некоторое разочарование тем, что предварительное собеседование он собирался провести не в офисе, а дома.

— Э-э, — сказала Робин, которая не только не сплетничала о

Страйке за его спиной, но и старалась не критиковать клиентов в присутствии Пат. — Ну, Маккейб ему не нравился. Вот почему он вернулся к нам.

На самом деле, она обнаружила, что южноафриканский игрок в крикет, которого Страйк назвал “засранцем” после одного телефонного разговора, являл собой неприятное сочетание высокомерия и неуместного кокетства, особенно учитывая, что его девушка пряталась на кухне на протяжении всего интервью. Казалось, что он считает само собой разумеющимся, что он самый красивый мужчина, которого Робин видела за долгое время, и он дал понять, что не считает ее совершенно недостойной внимания. Робин пришлось предположить, что сногсшибательная брюнетка, которая провожала ее из квартиры в конце интервью, либо оценивала его по его собственной оценке, либо слишком наслаждалась великолепной квартирой и “Бугатти”, чтобы жаловаться.

— А вживую он такой же красивый? — спросила Пат, наблюдая, как Робин вкладывает свои заметки в папку, а затем нацарапывает имя игрока в крикет.

— Если тебе нравятся такой тип, — сказала Робин, открывая стеклянную дверь.

— Что за тип? — спросил Страйк, вошедший в костюме, с ослабленным галстуком и вейпом в руке.

— Белокурые игроки в крикет, — сказала Робин, оглядываясь по сторонам. Ее партнер выглядел усталым и подавленным.

— А, — проворчал Страйк, вешая куртку. — Он был таким же мудаком, как и по телефону?

Видя, что корабль “не-жалуйся-на-клиентов-перед-Пат” теперь на полной скорости вышел из гавани, Робин спросила:

— Насколько плохим он был по телефону?

— Хорошие восемь и пять десятых балла из десяти, — сказал Страйк.

— Значит, лично он такой же.

— Не хочешь просветить меня перед уходом? — спросил Страйк, взглянув на часы. Он знал, что Робин сегодня должна была взять какой-то давно просроченный отпуск. — Если только тебе не нужно идти?

— Нет, я жду Райана, — сказала Робин. — У меня есть время.

Они вошли во внутренний кабинет, и Страйк закрыл дверь. Доска на стене, которая еще недавно была завешана фотографиями и записями о ВГЦ, снова была пуста. Полароиды находились в полиции, а остальное было приобщено к материалам дела, которое было заперто в сейфе в ожидании предстоящего судебного разбирательства. Тело Джейкоба было опознано, обвинение в жестоком обращении с ребенком с Робин наконец-то сняли, и уик-энд с Мерфи был по крайней мере частично посвящен этому факту. Даже в зеркале Робин видела, насколько счастливее и здоровее она выглядит после того, как с нее сняли этот груз.

— Итак, — сказала Робин, садясь, — он думает, что у его бывшей

жены роман с женатым журналистом “Мейл”, отсюда и поток непристойных историй, которые в последнее время публикует о нем “Мейл”.

— Какой журналист?

— Доминик Калпеппер, — сказал Робин.

— Значит, он теперь женат, не так ли?

— Да, — сказал Робин, — с какой-то леди Вайолет. Ну, а теперь леди Вайолет Калпеппер.

— Должно получиться сочно, когда оно развалится, — без улыбки сказал Страйк. Депрессия исходила от него так же, как исходил запах сигаретного дыма до того, как он занялся своим здоровьем.

— С тобой все в порядке? — спросила Робин.

— Что? — переспросил Страйк, хотя и слышал ее. — Да. Я в порядке.

Но на самом деле он позвал ее во внутренний кабинет, потому что хотел, чтобы она была рядом так долго, как только сможет. Робин задумалась, осмелится ли она спросить, и решила, что да.

— Пат сказала мне, что ты встречаешься с сестрой Шарлотты.

— Неужели? — спросил Страйк, хотя и без злобы.

— Она просила о встрече с тобой или?..

— Да, она хотела меня видеть, — сказал Страйк.

Последовало короткое молчание.

— Она хотела встретиться со мной сразу после смерти Шарлотты, но я не смог, — сказал Страйк. — Потом она закрыла магазин и уехала со своими детьми за город на месяц.

— Мне жаль, Корморан, — тихо сказала Робин.

— Ну да, — сказал Страйк, слегка пожав плечами. — Думаю, я дал ей то, чего она добивалась.

— Что это было?

— Не знаю, — ответил Страйк, разглядывая свой вейп. — Заверение, что никто не смог бы помешать этому случиться? Кроме меня, — добавил он. — Я мог бы.

Робин стало отчаянно жаль его, и она знала, что это, должно быть, отразилось на ее лице, потому что, взглянув на нее, он сказал:

— Я бы ничего не стал менять.

— Ладно, — сказала Робин,

— Она звонила сюда, — сказал Страйк, возвращая взгляд к вейпу в своей руке, который он снова и снова поворачивал. — Три раза в ту ночь, когда она это сделала. Я знал, кто это был, и не ответил. Потом я прослушал сообщения и удалил их.

— Ты не мог знать…

— Нет, я мог бы, — спокойно ответил Страйк, продолжая вертеть в руках вейп, — она была ходячим самоубийством, даже когда мы с ней познакомились. Она уже пыталась несколько раз.

Робин знала об этом из разговоров с Илсой, которая язвительно подразделяла различные попытки самоубийства Шарлотты на две категории: манипулятивные и искренние. Однако Робин уже не могла принять оценку Илсы за чистую монету. Последняя попытка Шарлотты не была пустым жестом. Она была полна решимости больше не жить — если, конечно, Страйк не ответит на звонок. Самоубийство Кэрри Кертис Вудс, независимо от того, что Робин теперь знала, что она была соучастницей детоубийства, останется шрамом, который Робин запомнит навсегда. Каково это — знать, что ты мог предотвратить смерть человека, которого любил шестнадцать лет, — она не представляла.