Бегущие наобум

Бэгли Десмонд

Я сконцентрировал внимание на доме. Сам Кенникен очень низко оце­нивал его, сравнивая крепость конструкции с яичной скорлупой. Действи­тельно, стены дома представляли два слоя досок с теплоизоляцией между ними, покрытых изнутри толстым слоем штукатурки. Большинство людей смотрит на такой дом, как на пуленепробиваемую крепость, а меня смех берет, когда вижу, как герой вестерна ищет спасения внутри такого дома из досок, а охотящиеся за ним темные типы стараются его подстрелить, целясь только в окна.

Даже девятимиллиметровая пуля из револьвера пробьет при выстреле

с близкого расстояния двадцатидвухмиллиметровую доску, а такая пуль­ка — это мелочь по сравнению с сорокачетверкой, вылетающей из ствола кольта. Несколько хорошо рассчитанных выстрелов разнесли бы в щепки халупу, укрывающую нашего героя вестерна.

Глядя на дом Кенникена, я размышлял, какое сопротивление могут ока­зать тонкие стены страшной силе, заключенной в карабине Флита. Мягкие пули здесь не годились, они бы расплющивались в момент удара, а вот пули в стальных оболочках должны пробивать их насквозь. Пора было в этом убедиться, но сначала нужно было установить место стрелка.

Я повернулся и посмотрел на Элин. Сейчас, когда она контролировала дыхание, выглядела вроде лучше.

— Как ты себя чувствуешь?

— Боже! А как ты думаешь?

Я облегченно улыбнулся. Вспышка гнева — это признак выздоровления.

— Сейчас будет уже лучше, — пообещал.

— Хуже быть не может.

— Спасибо за то, что ты там сделала и вела себя очень мужественно.

Учитывая ее отношение к убийству, было это что-то большее, чем

отвага.

Она задрожала.

— Было ужасно, — тихо прошептала, — не забуду этого до конца жизни.

— Забудешь, — уверенно успокоил я. — Наше сознание обладает даром забывания таких вещей. Именно поэтому войны тянутся так долго и вспыхивают так часто. Но ты не должна повторять это еще раз, однако можешь сделать кое-что для меня.

— Если смогу.

Я указал на груду лавы над ее головой.

— Сможешь толкнуть ее вниз, когда скажу? Только не высовывайся, они могут подстрелить тебя.

Она посмотрела вверх.

— Попробую.

— Подожди, пока не скажу.

Я положил перед собой карабин и посмотрел в сторону дома. Там по- прежнему ничего не происходило, и мне было интересно, что замышляет Слэйд.

— Хорошо, — подготовил я ее. — Толкай!

Камень с шумом покатился по застывшей лаве. Сразу же ответил кара­бин, но пуля ушла вверх, следующий выстрел оказался точнее и попал в гребень, высекая скальные осколки.

Тот, кто стрелял, знал свое дело, тем не менее, мне удалось его заметить. Он стрелял из комнаты на первом этаже, и судя по смазанной тени движения, которое я зафиксировал, присел у окна, едва высовывая макушку.

Я приготовился к выстрелу, целясь, однако, не в окно, а в стену несколь­ко левее и ниже. Потянул за спусковой крючок и, глядя через телескопиче­ский прицел, увидел, как от деревянной стены полетели щепки. Ответом на выстрел прозвучал слабый крик, и в окне появилась фигура мужчины. Он прижимал обе руки к груди и через минуту зашатался и рухнул назад.

Я оказался прав: карабин Флита в состоянии простреливать стены.

Поставил прицел на нижний

этаж и принялся систематически посылать пулю за пулей вдоль каждого из окон, выбирая места, которые казались мне естественным укрытием для притаившегося человека. При каждом нажа­тии спуска разорванные мышцы руки выли в знак протеста, а я, давая волю своему самочувствию, рычал изо всех сил.

Почувствовал, как Элин дергает меня за брюки.

— Что случилось? — с беспокойством спросила она.

— Не мешай работать человеку! — крикнул и сполз вниз.

Достал пустую обойму.

— Наполни, — попросил. — Сейчас мне все труднее это делать.

Я нервничал, если оружие не было заряжено, и пожалел, что у Флита не оказалось запасной обоймы. Если бы кто-нибудь нас в эти минуты ата­ковал, то нам пришлось бы худо.

Я убедился, что Элин умело наполняет обойму нужными патронами, и снова взглянул на дом. Оттуда доносились чьи-то стоны и слабые крики. Несомненно, внутри дома царило замешательство: осознание факта, что пуля может пробить стену, попадая в укрывшегося за ней человека, очень сильно тревожит того, кто именно там ищет укрытия.

— Пожалуйста, — сказала она, подавая обойму, наполненную пятью патронами с пулями в стальной оболочке.

Я вставил обойму и в самую пору высунул карабин, заметив, что из двери выскочил мужчина и спрятался за шевроле. В объективе прицела я отчетливо видел его стопу. Дверцы автомобиля с моей стороны были широ­ко распахнуты: попросив в душе прощения у Ли Нордлингера, я послал пулю через середину машины, пробив дверцу с противоположной стороны. Стопа задвигалась, и вскоре я увидел ее владельца: это был Ильич. Он дер­жался рукой за шею, откуда между пальцами струилась кровь. Неуверенно сделал несколько шагов, покатился по земле и замер.

Мне все с большим трудом давалось перемещение затвора больной рукой. Я обратился за помощью к Элин.

— Ты можешь сюда ко мне подползти?

Когда она оказалась справа от меня, начал ее учить.

— Подними этот рычажок, оттяни и толкни снова вперед. Только наклони голову.

Я крепко держал карабин левой рукой, а Элин досылала патрон в ствол. Вначале она вскрикнула от испуга, когда медная гильза неожиданно выскочила ей прямо в лицо. Таким вот способом мне удалось послать три пули в намеченные места, где, как я считал, они могли нанести наибольший вред. Когда Элин дослала в ствол последний патрон, я выкинул обойму и дал заполнить ее.

Чувствовал себя спокойней с патроном в стволе, как страховка на слу­чай крайней необходимости. Снова принялся осматривать дом и мысленно подводить итоги. Наверняка я убил трех, ранил стрелка на первом этаже, а судя по стонам внутри дома, подстрелил еще одного. Это уже пятеро, а вместе с Кенникеном — шестеро. Я не считал, что их осталось много, но нельзя исключить, что кто-то уже обратился по телефону за подмогой.

Задумался, может, стоны внутри дома издает Слэйд. Я хорошо знал его голос, но нечленораздельные, беспорядочные звуки было невозможно раз­личить. Посмотрел на Элин, занятую заполнением обоймы.