Бегущие во мраке
Шрифт:
– Что?
– Де Уитт и в самом деле довольно мил.
– Я знаю. Ужас, правда?
– Наверное, все дело в его зубах, – предположила Саманта. – У него зубы как у ребенка. Это всегда смотрится мило.
– Да, правда. Особенно, когда он улыбается. Такому трудно отказать.
– Может, мы на него запали?
– Как ты можешь говорить подобные гадости! – Джессика попыталась изобразить праведный гнев, и у нее почти получилось.
Саманта наклонилась поближе к подруге и прошептала:
– А этот детектив Флинн будет целый день сидеть у нас в приемной?
Джессика кивнула:
– Он не отойдет от меня ни на шаг, пока не казнят Роя Джерарда.
– А ты заметила, что он черный?
– Заметила.
– А ты заметила, что он еще и симпатичный? – промурлыкала Саманта.
– Заметила.
– А обручального кольца у него на пальце ты случайно не заметила?
– Нет, случайно не заметила.
– Шикарно! – Саманта рассмеялась и продефилировала обратно к своему столу в приемной, соблазнительно покачивая бедрами. Джессика осталась наедине с бумагами, которых на столе у окружного прокурора, как всегда, лежало предостаточно.
Всех, кто поступал на работу в офис окружного прокурора, не предупреждали только о двух вещах: цинизме и бесконечном оформлении документации.
Ну, цинизм объяснялся достаточно просто. Так же, как и полицейские, сотрудники прокуратуры видели граждан с худшей стороны: наркотики, грабежи, сексуальные преступления, убийства, ложь. Лгали не только обвиняемые, но и свидетели обвинения. У каждого были свои причины, чтобы давать показания, и прежде всего стремление облегчить свою участь. Джессика давно выбросила розовые очки, в которых окончила юридический факультет. Сложно было оставаться в них, когда вокруг тебя сутенеры, мошенники, сексуальные маньяки, торговцы наркотиками и убийцы.
Что же касается бумажной волокиты, то в каждом деле ее хватало. Горы пояснительных записок, прошений и писем. Только от офицера, производившего арест, можно было получить пояснительную записку, список личных вещей задержанного, доклад с места происшествия, его собственное мнение о задержанном, изложенное в письменном виде, информацию о происходящем на месте происшествия, расшифровку переговоров по рации, результаты баллистической экспертизы, химического анализа, отчет о жалобах, отчет об аресте… Обе стороны в судебной системе – обвинение и защита – вынуждены были внимательно изучать все материалы следствия.
Сейчас на столе у Джессики лежало семнадцать папок с делами, которые она, как главный юрист в округе, должна была просмотреть за выходные.
Зазвонил телефон.
– Да?
– Доброе утро, Джессика, это Уильям Корнелл.
Он мог и не представляться. Уильям Корнелл был самым известным политическим обозревателем во всем штате. Сильно располневший мужчина, с кудрявыми седыми волосами в стиле римских сенаторов, привыкший ходить в дорогих темных костюмах. На его счету было пять жен, двое уничтоженных губернаторов, один сенатор, по крайней мере пять членов палаты представителей, а также бесчисленные мэры и судьи. Он не говорил, а гавкал, произнося слова в грубой театральной манере. Несмотря на то, что он владел тремя самолетами, двумя особняками, домиком в Вэйл и проводил примерно один месяц в году в своей парижской квартире, простые американцы любили его в течение вот уже тридцати лет главным образом потому, что он утолял их неутолимую жажду скандалов и сенсаций. Больше всего на свете Уильям Корнелл радовался, когда один из троих его частных детективов пронюхивал что-нибудь компрометирующее какую-либо важную персону, потому что это давало Корнеллу возможность заняться любимым делом – скармливать эту персону по кусочкам своей восторженной аудитории.
– Да, я узнала ваш голос.
– Хотел спросить, что вы делаете сегодня в обед?
– Боюсь, что я буду обедать в офисе. Слишком много работы.
– Понятно. – В его голосе зазвучали нотки разочарования.
Уильям Корнелл был известным распутником. По нему этого не было заметно: в отличие от Ала Де Уитта он никогда не переступал границу, опасаясь обвинений в сексуальном домогательстве. Но при всем том ему удавалось подбивать клинья огромному числу женщин, с которыми телеведущему приходилось встречаться по работе. Теперь настал черед Джессики. Самое удивительное, что множество женщин, и привлекательных, отвечали Корнеллу взаимностью. Генри Киссинджер был прав: власть – тоже афродизиак.
– Думаю, мы увидимся только вечером, в студии, – умело симулировала сожаление Джессика. – Дел по горло. Спасибо за приглашение. – Я польщена.
Она с облегчением повесила трубку и вернулась к работе.
3
Через восемь минут подал голос аппарат внутренней связи.
– Джессика?
Голос грубый, озлобленный.
– Привет, Том.
– Это чья идея была по поводу полицейского?
Том Каллиган появился в офисе окружного прокурора тогда же, когда и Джессика. Он и еще один помощник окружного прокурора были главной опорой команды, занимающейся делом Джерарда.
– Ты имеешь в виду полицейскую охрану? – спросила Джессика.
– Да. Парня, который сидит у меня под дверью. Заявился ко мне домой и порадовал известием о том, что проведет со мной остаток дня и ночь! – Каллиган был просто в бешенстве.
С чего бы ему так резко выступать против полицейской защиты?
– Том, я не вижу в этом большой проблемы.
– Проблема в том, Джесс, что у меня есть личные дела и я не хочу, чтобы за мной по пятам кто-то ходил.
Она вздохнула:
– Том, мы же уже вчера это обсуждали.
– Но о полицейской защите не было ни слова.
– Верно. Но я, Дик и ты обсудили факт, что Дэвид Джерард убил двоих в Калифорнии и, по крайней мере, одного в Чикаго. Может так случиться, что он решит убить кого-то из нас.
– Я не нуждаюсь в защите полиции, Джесс.
– Почему бы тебе не зайти ко мне? Мы можем все обсудить…
– Сейчас не могу. Скоро придет Боб Карпентер. Помнишь судью, который, как мы думаем, берет взятки?
– Да.
– Он тоже придет еще через десять минут после этого. Потом зайду.
– В любом случае идея принадлежит детективу Рибикоффу. Если он настаивает, не думаю, что имеет смысл упорствовать. Он уже сделал для нас достаточно, и, если от того, что мы будем находиться под охраной, ему станет морально легче, мы можем на это пойти. Да и в любом случае, я думаю, хуже не будет. Признаться, лично я даже рада. Как-то спокойнее становится, особенно учитывая, что Дэвид Джерард, похоже, снова в городе. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что он еще больший психопат, чем его брат?