Бехеровка на аперитив
Шрифт:
– Вчера приходили двое русских… Я как раз зашла на рецепцию и слышала, как они про вас расспрашивают…
– Гм… А как они выглядели?
– Такие… И такие…
Полненькая женщина расставила ладони на уровне плеч, потом, сузив размах, – на уровне шеи.
– И очень страшные лица, – она понизила голос. – Как у человека, который сидел у вас в тот вечер…
Я наморщил лоб.
– Разве у меня кто-то сидел? Не припоминаю… Ладно, пойду сдавать мочу!
– Пан Поленов! – тревожно сказала Мария мне в спину. Я мгновенно обернулся. – Сейчас не надо ничего сдавать, пан Поленов. Лаборатория давно закрыта. Завтра утром.
Злосчастный лифт не работал, очевидно, пули что-то повредили внутри. Да мне и неприятно было бы им пользоваться. Зато второй функционировал исправно. Я поднялся на пятый этаж, с предосторожностями зашел в номер.
После обыска его убрали, все вещи лежали на местах, что удивительно – ничего не пропало! Даже маленькая пластмассовая ампула дожидается меня на кафельном выступе санузла. Извините, пани Выборнова, но я не могу в этот раз сдать свою чистейшую, как родниковая вода, искрящуюся сексуальной энергией мочу, хотя она, конечно, существенно обогатила бы практику вашей лаборатории… Но обязуюсь, что в следующий раз, если позволят время и обстановка…
Я бросил в портфель бритву, пару белья, носки, паст у, щетку, одеколон… Собрал портплед. Осторожно прислушался, быстро выглянул в коридор. Ни анакондой, ни прочими тварями пока не пахнет…
Минуя холл, на лифте для персонала спустился в паркинг. «Мерседес» сверху запылился, воздух в салоне спертый, но это мелочи. Бомба под задницей гораздо серьезней… Осмотрел автомобиль – под днищем, под крыльями, под капотом, – ничего нет: ни «маячков», ни тротила, ни его эквивалента. Медленно выехал со стоянки, попетлял по узким улочкам – сзади никого.
Вдруг по ходу движения вижу вывеску: «Збрань» [32] . Очень кстати! Витрина с ружьями, розовощекими усатыми охотниками в камуфляже, весело пикирующими резиновыми утками и упитанными, явно довольными жизнью гипсовыми зайцами. Вы-то, дурашки, чему радуетесь? В празднике под названием «Охота» вам отведена не самая завидная роль…
Я припарковал машину, посмотрел в зеркало заднего вида – чисто. Перешёл тротуар, внимательно посмотрев вправо и влево. Глаза и интуиция, которой я за столько лет привык доверять, хоть и проверяю постоянно, твердили: все спокойно!
32
Оружие. (Чешск.)
Колокольчик над дверью не звякнул, а приглушенно кашлянул, как будто на него надели глушитель. Внутри пахло кожзаменителем, лежалыми вещами и оружейным маслом. Изобилия покупателей не наблюдалось, а если сказать совсем точно, то я был единственным.
Продавец сидел на высоком табурете за кассой. Толстый и массивный, как пивной бочонок, с головой, вбитой в плечи, он казался гораздо старше своих лет. Чёрная майка, усыпанная перхотью, прекрасно гармонировала с сальными, до плеч, волосами. За ним, вдоль стены, стояли в ряд охотничьи двустволки, над головой висели несколько луков и арбалетов, в стеклянном прилавке ждали покупателей ножи и газовые пистолеты. В дальнем по диагонали углу под потолком было прикреплено сферическое обзорное зеркало, чтобы не украли охотничьи комбинезоны, шляпы и резиновые сапоги. В другом углу висел телевизор, на экране играли в футбол.
– Добрый день! Мне нужно что-нибудь для самообороны…
– Огнестрельное и газовое оружие только для граждан Чехии, – скучным голосом пояснил длинноволосый, уверенный, что я не наполню его кассу. – По разрешению полиции.
Я кивнул.
– Знаю. Мне что-нибудь попроще. Например, кастет.
«Бочонок» оживился.
– Антика? Или новодел?
– В смысле?
– Есть у меня пара эсэсовских…
– Нет, меня интересует самый обычный, серийный. Стальной, можно медный.
Он на удивление легко спрыгнул со стула, чем-то погремел под прилавком, вытащил наверх зеленый деревянный ящик из-под советских патронов, на треть заполненный старыми ножами, кастетами, цепями и дубинками. Потом внимательно посмотрел на меня и спрятал ящик обратно, а сам прошелся вдоль большого шкафа, ведя ладонью вдоль лакированной деревянной поверхности. Будто уловив нужную энергетическую волну, он остановился и открыл дверцу.
– Вот то, что вам подойдет, – не слишком чистая рука вытащила на свет Божий кастет с шипами, покрытый чёрным лаком и украшенный головой орлана.
– Настоящий фабричный, стопроцентная сталь. Всего триста крон! Гарантия двадцать четыре месяца, в течение семи дней можете сдать обратно без объяснения причин.
Я примерил железку – пальцы легко вошли в овальные отверстия. Сжал руку. И правда: то, что нужно. Сидел, как будто для меня отливали. Кулак сразу потяжелел и налился силой.
– А без шипов есть?
– Вы гуманист? – Продавец усмехнулся. – Без шипов нет.
– Беру. – Я положил на металлическую тарелку у кассы три купюры по сто крон.
«Бочонок» кивнул и выбил чек. А потом неожиданно сказал:
– Могу предложить одну интересную вещь…
И достал из шкафа тускло отблескивающий револьвер. С первого взгляда я не опознал ни систему, ни модель. Второй зацепился за чрезмерно узкое отверстие ствола. Похоже на «ДИМ-1»…
– Пневматика? Нет, спасибо.
Продавец покачал головой вместе с плечами.
– Не пневматика, нет. Вот…
Он высыпал на прилавок несколько миниатюрных патрончиков: как охотничьи капсюли с вытарчивающими конусами крохотных пулек. Ясно. Это «монтекристо» – маломощное огнестрельное оружие. В царской России таким баловались малолетние отпрыски состоятельных семей.
– Разрешение не требуется, а бьет резко, – пояснил продавец. – Хотите, попробуем?
Он быстро зарядил револьвер, приставил к стене несколько оружейных каталогов, отступил на три шага, прицелился и выстрелил. Негромко треснул выстрел, журналы соскользнули на пол. Два были пробиты насквозь, третий до середины.
– Видите? – Продавец залихватски сдул истекающую из дула струйку дыма. – Всего двести евро.
Конечно, это не «Ругер» или «Таурус», хотя если добавить шарик с рицином… Но, увы, у меня нет таких шариков.
– Спасибо, кастета вполне достаточно, ведь я человек мирный… И не упаковывайте, не надо.
Сунув кастет в задний карман, я вернулся в машину. Начинало смеркаться. Обстановка совершенно не ясна. Куда ехать?
Вариантов было не особенно много. Можно к Наталье Павловне Громаковой, можно к Елене Семеновне Дворяткиной, можно к бесфамильной Валерии. К Лере? К Лере? Или к Лере?