Бек
Шрифт:
— Потому что я король этого гребаного мира?
— Ты бредишь.
Я включаю радио, чтобы отвлечься и попытаться унять ожидание, подпитывающее мои нервы. Пришло время дать моей женщине понять, что она хочет меня.
***
Когда мы приезжаем, Heavy's уже забит битком. Когда мы входим в дверь, Иззи машет нам, и мы начинаем пробираться сквозь толпу. С тех пор, как девочки привели нас сюда в первый раз, это стало любимым местом, когда мы все хотим собраться вместе на небольшой «семейный ужин». Конечно, это всегда превращается в кувшины с пивом, и не
Классический рок уже включили, и, поскольку мы с Купом опаздываем, похоже, алкоголь уже льется рекой.
— Мы заказали для вас кучу крылышек. — Эмми улыбается мне и пододвигается, чтобы я мог протиснуться мимо нее. Ди фактически заблокировала мой шанс сблизиться с ней, втиснувшись между Иззи и Мэддоксом. Я пытаюсь установить с ней зрительный контакт, но она смотрит куда угодно, только не на меня.
— Ты давно здесь, Эм?
Она качает головой, и легкий румянец, который мы все находим таким очаровательным, покрывает ее лицо.
— Нет, не слишком. — Она снова поднимает голову и смотрит на Мэддокса. Я тихо смеюсь, за что получаю ее широко раскрытые от удивления глаза. Не секрет, что она сильно влюблена в нашего постоянного мистера Неприкасаемого. Он либо невежественен, что, как мне кажется, не относится к Мэддоксу, либо просто не хочет видеть, как меняется милая Эмми. С ним нелегко иметь дело, и даже я беспокоюсь, что ее маленькая влюбленность может в конечном итоге улетучиться. Но в один прекрасный день она, наконец, вылезет из своей скорлупы и заставит этого мужчину побегать за ней.
— Это хорошо, сладкая.
— Йоу! Кто готов начать эту вечеринку? — Кричит Куп, когда, наконец, отрывается от блондинки, которая схватила его прежде, чем он успел переступить порог.
Предоставьте Купу растопить лед, и мы все будем есть, пить и смеяться в кратчайшие сроки. Я снова смотрю на Ди, чтобы увидеть, как она улыбается и присоединяется к нам, но, как всегда, я вижу ее насквозь. Она смеется, но не так, как раньше. Она улыбается, но смех не отражается в ее глазах. Она ест, если можно так назвать то, как она каждые несколько минут берет кусочек картошки фри и откусывает ее. Как так получается, что все остальные слепы к тому факту, что ей нужно на кого-то опереться?
Я делаю еще один большой глоток пива, вытираю руки о джинсы и устраиваюсь поудобнее. Я просто выжидаю, прежде чем рискнуть и попытаться вразумить ее.
Давайте просто надеяться, что я не совершаю огромную ошибку.
***
Еще тридцать минут, и я ухожу отсюда. Обычно мне не сложно находиться рядом с Беком, но после прошлых выходных, увидев опустошение на его лице, когда я сказала ему, что ко мне приедет Стюарт, я почти сдалась.
Было так трудно держаться в стороне, сохранять дистанцию и пытаться разрушить то, что происходит между нами. Я чувствую, что мой разум и сердце находятся в постоянной битве, каждый хочет чего-то своего. Но в глубине души я знаю, что поступаю правильно. Слишком многое поставлено на карту, если мы сдадимся и попытаемся сблизиться.
Последний час Иззи сидела на коленях
Я протягиваю руку, чтобы взять еще один напиток, когда вспоминаю, что кувшин недавно опустел, и отправляю Купа и Бека в бар за добавками. Я откидываюсь на спинку стула и беру еще картошку, которую, я знаю, есть не буду.
— Хочешь мой?
Я подпрыгиваю, когда вопрос Мэддокса щекочет мне ухо.
— Господи, Мэддокс… Зачем так пугать?
Его губы слегка приподнимаются, и он пожимает плечами.
— Я не буду это пить, если ты хочешь. — Он протягивает свой полный стакан, и я с радостью беру его. Чем дольше я здесь торчу, тем более заманчивым кажется напиться до бесчувствия.
После долгого глотка я снова оглядываю зал. Где он, черт возьми? Как раз в тот момент, когда я собираюсь прекратить свои дурацкие поиски Бека, мой взгляд натыкается на бар и пару, которую я не заметила, когда она первой пробиралась сквозь толпу.
Прежде чем я успеваю остановиться, слова вылетают у меня изо рта.
— Что за хрень? — Иззи вскидывает голову и смотрит на меня, прежде чем проследить за моим взглядом через зал. Я знаю, что она увидела его, потому что ее рука тянется и хватает меня за локоть. Я даже не замечаю боли от ее ногтей из-за раскаленной ярости, которая пульсирует в моем теле.
Как он смеет? Он ведет себя так, как будто хочет меня, но как только все усложняется, он убегает. Типичный мужчина. И толстая шлюха? Ему пришлось выбирать обычный мусор, который, кажется, всегда тусуется здесь, всегда одета как проститутка и никогда не проводит время с одним и тем же мужиком.
— Этот глупый мелкий ублюдок. Надеюсь, что его член отвалится. — Ни за что на свете я не смогу остановить сейчас свой словесный поток. Я слышу тихий смех Акселя, и все, что он делает, это разжигает ад, пылающий в моем теле. Я хочу крови, предпочтительно, чтобы шлюха размазала свою промежность по его ноге, но я соглашусь и на ее кровь. Я хочу причинить кому-нибудь боль, что-нибудь разрушить; я хочу, чтобы он знал, что это неправильно.
Проходит еще несколько секунд, прежде чем я не выдерживаю, вскакиваю со стула и иду по деревянному полу. Мои каблуки грозят хрустнуть от силы моих шагов. Мои руки сжимаются по бокам, а дыхание становится прерывистым. Когда я подхожу ближе и вижу, как она бесстыдно трется о его ногу, мои глаза сужаются, я ускоряю шаг.
Его руки свободно держат ее за бедра. Эти руки, которые я знаю так же хорошо, как свои собственные, на ее теле, на ее обнаженной коже, там, где задрался обрывок рубашки, когда она изображала сучку в период течки.
За всю свою жизнь я никогда не испытывала такого безумия. Не тогда, когда мой отец дал мне такую пощечину, что я неделю ничего не слышала, когда меня бросили в седьмой раз, когда при моем отце открылась вакансия, и даже когда Брэндон «грязная задница» Хантер поднял на меня свои отвратительные руки.