Бел-горюч камень
Шрифт:
Глава 7
Яблоко в камне
В руках белобородого мастера игрушек все так же прыгал деревянный клоун, но уже не в горошек, а шахматный – в черно-белый квадрат. Из-за пазухи старика выглядывали плоская фигурка мужичка в соломенной шляпке и половина медвежьей улыбки…
Мария вдруг выпустила Изочкину руку, тихо ахнула и ринулась к противоположной стороне ворот.
Изочка заметалась, рванулась вслед за матерью с невыносимой мыслью: Мария решила бросить ее здесь! Тощая тетенька притиснула Изочку к чьей-то жирной спине, протолкнула в толпе обратно к базару… Мария, Мария, спаси!
Прохладная
– Зина…
Женщина в просторном ситцевом платье стояла у распахнутой створки ворот. Под платьем скрывался большой живот, сгиб локтя пересекали лямки дамской сумочки. Изочка приметила, как в прижатой к груди ладони женщины блеснуло что-то вроде зеленоватого камешка. Блеснуло – и спряталось в кулаке… или почудилось?
Знакомая Марии явно не хотела ее видеть и сделала неловкую попытку спрятаться за спины.
– Зина, – повторила Мария громче, – Тугарина!
Женщина по имени Зина Тугарина повернулась к преследовательнице, словно застигнутый в тупике зверь, с затравленным выражением на чуть оскаленном в неприязни лице:
– Ну, здравствуй…
Мария с Изочкой протолкнулись к ней и встали напротив, обтекаемые бурливой толпой.
– Поговорить с тобой хочу, Зина.
– О чем?
– Просто – поговорить.
– Отойдем тогда.
Под брань и толчки они поплыли поперек людского течения.
– Сюда, – позвала Зина Тугарина, заходя под пожарную башню, где было тенисто и курил, прислонившись к столбу вместе с костылями, давешний калека-солдат в накинутой на плечо шинели.
Женщина тихонько опустила кулак в сумку и вынула из нее освобожденную руку. Значит, зеленый камешек не померещился, вправду прятался в зажатой ладони.
Солдат швырнул окурок в лужу у водокачки и зашкандыбал на костылях прочь от базара.
– Говори, что хотела, – сказала женщина.
Мешкая и отчего-то тушуясь, Мария спросила:
– В Якутске живете?
Та кивнула:
– Мария Романовна Готлиб – так ведь тебя зовут? Запомнила имя по рабочему табелю… Вас с мужем чекисты вроде как в другое место послать собирались… В городе, выходит, разрешили поселиться?
– Да, сначала нас отправили на «кирпичку», теперь я в рыбном тресте работаю… А вы?
– Я – тут. Тугарин недавно откинулся по амнистии, в Иркутске ошивается.
– Откуда… откинулся?
– Известно, откуда, – усмехнулась женщина, – из тюрьмы.
– Как – из тюрьмы? Почему?!
Женщина затараторила:
– После закрытия участка Тугарин с горя запил, совсем стало невмоготу с ним жить, я сюда сбежала, он – за мной, отыскал и пригрозил: «Попробуй еще удрать – прирежу». Сама не пойму, почему раньше от него не ушла, терпела, а он мучил меня и всех вокруг мучил, Змей одним словом, ну, ты знаешь… Тугарин в леспромхоз устроился, я билетершей в кинотеатре, на жизнь хватало, много ли надо двоим, а он все ходил недовольный, привык на мысе деньжищами крутить… Свинья всегда грязь найдет, и Тугарин нашел, свел знакомство с ворами. Краденый лес начали продавать, я Ваське-милиционеру пожаловалась: уйми дружка, ведь сядет!
– Вася… Василий тоже здесь?
– Здесь, и по-прежнему в милиции служит. Они по старой памяти пили вместе, правда, не часто и не сильно, Васька нынче остепенился, женатый, хвастался – сын у него… Я прошу милиционера за
Махнув рукой, тетя Зина передохнула и зачастила снова:
– Света белого не вижу теперь, не передать, как боюсь! Убьет же, изверг! Убьет!.. Не спрячешься от такого, один выход – Уржум, каждый день на счету… Олег не знает, что Тугарин на свободе, думает – блажь у меня за месяц до родов срываться, но и ему давно на родину охота, готов ехать хоть завтра, а где деньги взять? Семья большая у нас, домик снимаем втридорога, на житье не хватает, не то что на дорогу…
В конце длинной скороговорки она шумно втянула носом воздух, помедлила и, глянув на Изочку, улыбнулась:
– Дочка? Ишь, синеглазка какая. Твои глаза… А так – на Хаима смахивает, чернявая. Муж-то чем сейчас занимается?
– Его… он… – ресницы Марии задрожали часто-часто.
– Умер? – сообразила женщина, и распаренное то ли от жары, то ли от волнения лицо ее искренне опечалилось. – Вот жаль-то…
– Несчастный случай на заводе…
– Хороший был мужик, есть о ком плакать… Любил тебя…
Они замолчали. Изочка внезапно почувствовала, как в тягостной паузе между ними растет, закипая горячим воздухом недосказанности, ток странного напряжения.
– Зина, простите, я видела в вашей руке…
Застывшее на лице женщины сочувствие тотчас смазалось, глаза прищурились с непотаенной злостью:
– Высмотрела… Отобрать хочешь?!
Изочка удивилась злобному преображению женщины, но больше удивило прерывистое, с отчетливыми слезами в голосе, бормотание Марии:
– Что вы, Зина… Что вы… Я просто посмотреть… Это был когда-то подарок очень хорошего человека…
– Зачем же ты поменяла свой подарок? Тугарин неплохо дал за него по тому времени… По тем условиям на мысе. Купи, если можешь, только я дорого ценю. Тебе ли не знать – редкий янтарь. Наверно, один такой в мире, и цена ему куда выше моей. А для меня этот камешек – единственный способ дернуть отсюда. Ребенка спасти, кровиночку мою, еще не рожденную… Ты сама мать, понять должна… Терять Тугарину сейчас нечего, зарежет, как пить дать! И Олега заодно. У самого-то дети не получались, впустую мечтал о наследнике… По старому адресу страшные письма получала я от него из тюрьмы…