Белая акула
Шрифт:
Последние три дня погода стояла скверная: не переставая дул северо-восточный ветер в пятнадцать – двадцать узлов, порывами – до сорока: а холодный дождь насквозь промочил все побережье от Нью-Джерси до Мэна. Максу было нечего делать, только иногда он сопровождал Чейса или Длинного в город, пропадая там в лабиринте переулков и крохотных домов. Чейс надеялся и предполагал, что мальчик подружился с местными ребятишками. Макс с нетерпением ждал Дня благословения флота, захваченный всеобщим воодушевлением, которое царило в городе.
Теперь, когда этот день настал и погода наконец прояснилась, Чейс не хотел лишать сына удовольствия и в ответ на его просьбы уступил.
Он почти желал, чтобы погода снова испортилась. В плохой погоде то хорошо, что она отпугнет людей от воды, лодки останутся на берегу и никто больше не пострадает. Какое бы существо ни находилось тут в море ему не на кого было бы охотиться. Чейс надеялся что прекрасная погода не вызовет у этого создания безумной ненасытности.
На следующий день после того, как был убит морской лев. Чейс с утра отвез видеокассету в полицию и показал ее Гибсону. Он предложил отложить или даже отменить празднование Дня благословения до тех пор, пока они не смогут определить, что за животное запечатлено на пленке.
– Забудь об этом, Саймон, – резко ответил Гибсон. – Я не собираюсь отменять самое крупное летнее мероприятие из-за двух секунд поганой видеозаписи, где ни хрена не разберешь... Или на основании показаний какого-то пьяницы.
– Какого пьяницы?
– Ржавого Пакетта. Он насосался вчера вечером по самые жабры и начал всем подряд рассказывать что видел какого-то адского мутанта-зомби. Он так всех достал что его выкинули из «Вороньего гнезда» и еще из двух кабаков. Я посадил его под замок.
– Он здесь? Я могу с ним поговорить?
– Не-е-ет, только после Благословения. Тогда ты сможешь обсуждать с ним все, что тебе угодно пока вы не наедитесь этого дерьма досыта. – Гибсон сделал паузу после чего спросил: – Ты еще кому-нибудь показывал пленку?
– Нет.
– Вот и хорошо. Я, наверное, задержу ее у себя на несколько дней. Для истерики у нас останется еще все лето.
– Хотелось бы мне думать, Ролли, что ты прав – заметил Чейс. – Но что-то там есть.
– Ну вот пусть там и остается, Саймон, или проваливает к черту. В любом случае не могу представить, что оно выйдет на берег на разборки с туристами.
Когда «Уэйлер» ушел так далеко, что стал неразличим на фоне силуэта материка, Чейс поднялся на холм и спустился по склону к бассейну с морскими львами. Он увидел Аманду, стоявшую на бетонном откосе и пытавшуюся рыбой выманить львов из бассейна. Они мотали головами, отказываясь.
– Они не выйдут, – сказала Аманда подошедшему Чейсу. – С тех пор как мы вернулись после встречи с китами, каждый день – одно и то же: что бы я ни делала, они не покидают бассейн. Такое впечатление, словно они получают какие-то предупреждающие сигналы из воды.
– Какие сигналы? Электромагнитные?
– Думаю, да. Как будто что-то говорит им: держитесь подальше от моря. А ведут они себя так, будто напуганы до смерти.
29
Макс увидел ее, как только обогнул мыс Уотерборо: сердце мальчика забилось.
Ему еще предстояло пересечь всю бухту, пройти по крайней мере четверть мили, но ошибка исключалась: тонкая, хрупкая фигурка, стоящая в одиночестве в конце пристани яхт-клуба, одетая, как обычно, в голубое. За десять дней знакомства Макс ни разу не видел девочку в чем-то, кроме голубого: голубые свитера и платья, голубые юбки с голубыми блузками. Казалось, она знает, как идет ей голубое, подчеркивая голубизну глаз и оттеняя блестящее золото волос.
Он помахал ей, хотя был уверен, что девочка не увидит его сквозь тучу парусных лодок, заполонивших бухту, украшенных флагами, флажками и вымпелами в честь Благословения флота. Даже промысловые лодки – темные, запятнанные ржавчиной бегемоты, перегруженные сетями, выносными площадками, куполами радаров и огромными барабанами лебедок, – выбросили вымпелы всех цветов радуги в качестве праздничного убранства, словно желая один день в году прожить в соответствии со своими до нелепости изысканными именами: «Мисс Юлия», «Мисс Дейзи», «Мисс Уэнди».
Макс хотел бы выжать газ до упора и пронестись между лодками, но не сделал этого, потому что знал: вокруг рыщет морская полиция, а меньше всего ему был сейчас нужен штраф за превышение скорости. У него не было удостоверения штата Коннектикут на право управлять лодкой, он не мог еще по возрасту ходить на моторном судне в одиночку, и даже если полицейские ограничатся предупреждением, известие об этом наверняка достигнет отца, у которого не останется выбора, и он будет вынужден списать Макса как судоводителя на берег.
Поэтому он заставил себя медленно тащиться через бухту, проверяя всякий раз, когда оказывался на открытом месте, не ушла ли Элизабет, дожидается ли его, не отправилась ли смотреть Благословение одна.
И всякий раз Макс видел, что девочка ждет. Не читает книгу, не смотрит на часы, не прогуливается. Просто ждет, как и обещала.
Когда Макс миновал последнюю из больших лодок в сотне ярдов от причала и начал пробираться через заякоренные «блюджеи» яхт-клуба, он снова помахал ей. Теперь Элизабет увидела его, подняла руку и улыбнулась.
Макса смущали чувства, теснящиеся в нем. Он знал девочек всю жизнь, ежедневно сталкивался с ними, начиная с детского сада. Он ходил с ними на вечеринки и в кино, хотя всегда в компании с другими мальчиками. Девчонки есть и среди его друзей.
Но особой подружки у него никогда не было. Макс никогда не страдал от боли ревности или страсти. Он никогда не целовался с девочкой и, хотя видел множество поцелуев на экране, а также фантазировал об этом и о большем, не был уверен, что знает, как с этим справиться. Поцелуи в кино казались легкими и приятными, однако соответствующие киноперсонажи были постарше двенадцати лет.