Белая акула
Шрифт:
– Только не говори, что это искусственно выведенный организм! Кому нужно создавать таких чудовищ, вместо того чтобы пользоваться простенькой и безотказной оборонительной техникой?
– Повторяю для глухих: не знаю. Лишь выстраиваю приемлемую теорию. Пошли, только время теряем.
Если для Нетико понятие «время» являлось абстракцией – искусственный разум бессмертен, информационный пакет ИР будет существовать до тех пор, пока невредим носитель, на который он записан, – то с человеком все гораздо сложнее. Люди имеют неприятное свойство уставать, им хочется пить и есть, они страдают от жары и могут натереть ноги. Я с ранней юности не преодолевал
Солнце клонилось к закату, когда лес внезапно расступился – я выбрался на опушку и увидел зеленую холмистую равнину с рощицами и перелесками, отдаленной горной грядой на юге и… И настоящими обработанными полями вдали, полями, разделенными на квадраты хлипкими изгородями из деревянных жердей.
– По-моему, пришли, – убежденно сказал Нетико. – Больше того, мы здесь не одни. Взгляни правее, расстояние – семьсот сорок шесть метров, там человек…
– Где? – я приставил ладонь ко лбу и прищурился. – Далековато, тебе не кажется? У меня нет настолько чувствительных сенсоров.
– Поставил бы имплант, – ответил искусственный разум. – Стоит дешево, а польза колоссальная. Предпочтешь спрятаться или пойдешь знакомиться?
– Спрятаться? – я с неприязнью покосился на возвышавшуюся позади темную стену негостеприимного леса. – Откровенно говоря, надоело… Я устал, хочу поесть – не таблеток, а нормальной человеческой пищи! – и скоро попросту засну на ходу! Рискнем?
– Рискни.
– Ну ты и зануда…
Глава третья
ПАРЕНЬ ИЗ ПРОВИНЦИИ
Меркуриум, Готия.
13–14 июля 3273 г. по РХ
Древний как мир закон гласит: черная полоса в вашей жизни в один прекрасный момент однажды сменится на белую и все будет отлично. Разумеется, до поры до времени…
Я был счастлив увидеть настоящего живого человека – учитывая невероятные события последних двух суток и безумные впечатления от нового мира, потрясшего как меня, так и Нетико очевидными и пугающими несуразицами, нелепостями и фантастическими тварями, отыскать себе подобного казалось делом почти нереальным. Только бы он не оказался «оборотнем», как тот, возле крепости!
Очередные вопросы, ответить на которые было пока невозможно, появились незамедлительно, едва я приблизился к незнакомцу на расстояние, достаточное для того, чтобы разглядеть человека во всех подробностях. На меня он бросил лишь мимолетный взгляд, отчего-то поморщился и продолжил… Продолжил заниматься своим делом, да так увлеченно, что меня чуть было не вывернуло.
Мизансцена выглядела вполне в духе этой диковинной планеты: грубо обработанный гранитный обелиск с выбитым латинским числом LXXVII, рядом небольшой квадратный бревенчатый сруб с воротом и простеньким двускатным покровом из досок – колодец, никаких сомнений. У нас на Аврелии люди с достатком ценят «земной» ретростиль, и колодец при загородном доме вещь вполне обыденная. Только шахты в
– Шел бы ты отсюда, приятель, – громко и отчетливо сказал человек, не оборачиваясь. Говорил, как и приснопамятный карлик, на немецком языке, с жутким акцентом и употребляя архаизмы, которые я не сразу понимал. – Дело к вечеру, а лес рядом…
В правой руке он держал внушительный изогнутый нож, которым только что вскрыл грудную клетку отвратительно выглядевшего существа с лысой головой, тонкими, почти прозрачными ушами, коротенькими задними лапками и кожистыми крыльями. Сухая земля возле колодца была залита коричневой, почти черной кровью, в левой глазнице дохлой твари торчала металлическая стрела-болт. Хрустнули обнажившиеся ребра, незнакомец сделал еще несколько быстрых кромсающе-режущих движений, отбросил кинжал, вытащил из туловища крылатого страшилища вздрагивающий темный комок и пронзил его выхваченным из-за голенища сапога острым штырем.
– Все, без сердца ему не ожить, – спокойным голосом произнес мужчина. Создавалось впечатление, что он занимался подобными вивисекциями по нескольку раз на дню. – Чего стоишь? Лучше набери воды и плесни мне на руки! Изгадился по уши, противно…
ПМК на моем плече дернулся – Нетико предпочитал временно помолчать, но вполне красноречиво давал понять: если просят, помоги.
Бадья оказалась деревянной, потемневшей от влажности и времени. Цепь ржавая, звенья грубые, ворот скрипучий и разболтанный – за колодцем плохо следят. Вода, однако, прозрачная и холоднющая. Человек оттер ладони от крови с помощью пучка травы, с сожалением посмотрел на испачканные рукава кожаной рубахи со шнуровкой на боках и груди, фыркая и сплевывая умыл лицо, после чего выпрямился и наконец-то удостоил меня холодно-оценивающим взглядом.
Молод, наверное, мой ровесник, по крайней мере, не старше двадцати пяти лет. Выше меня на полголовы и куда шире – здоровяк каких поискать, под тонкой кожей длинной рубахи хорошо заметны круглые мощные мышцы. Заплетенные в толстую косичку на затылке волосы светло-русые, борода от уха до уха совсем светлая, соломенная. Глаза меняют цвет в зависимости от освещения – в тени зеленые, под солнцем серые. На лбу и виске справа некрасивый белый шрам от рваной раны. В общем, мужик смотрится довольно эпически, особенно если учитывать его одежду, широкий пояс, увешенный железяками неясного предназначения и ножны для кинжала.
Поначалу суровое, недоверчивое и почти неприязненное выражение на его лице внезапно сменилось удивлением, светлые брови поползли вверх, а затем последовало заявление, которого я уж никак не ожидал:
– Вы, сударь, обнаглели до предела. Но это вызывает невольно уважение, тут не поспоришь. Мы, конечно, лично не знакомы, однако наслышан, премного наслышан…
– О чем? – бестолково спросил я, решительно не понимая, каким образом здесь обо мне могут быть наслышаны.
– Сколько лет минуло? – как ни в чем ни бывало продолжал бородатый, осматривая меня со все большим интересом. – Сто двадцать четыре стандартных, или я путаю? Нет, ну надо же, явиться при полном параде, с запретным гербом!
– Гербом? – снова заикнулся я.
– Вот это что такое? – он ткнул пальцем в мою курточку пилота. Над левым нагрудным карманом был вышит опознавательный знак «Эквилибрума», силуэт белой акулы в синем поле, этот знак еще мой отец придумал в качестве эмблемы фирмы. – Правильно, родовой герб фон Визмаров, вычеркнутый геральдической коллегией из реестра и преданный забвению. Никто, однако, ничего не забыл, я в том числе. Хотя и родился после вашего ухода с Меркуриума. Вы, сударь, тот самый Риттер фон Визмар, или наследник?