Белая ель

Бабочка была огромной даже для фульги. Золотая, с черными и алыми пятнами, она кокетливо складывала и расправляла зубчатые крылышки. Такие яркие на фоне растрескавшейся грязно-белой плиты!

Анна Транке на цыпочках подошла поближе и торопливо зашептала:

— Летунья-огнянка, фульга-золотянка, полетай, покружи, суженого покажи.

Золотые крылышки дрогнули, бабочка взлетела, покружилась над усыпанным алыми и белыми лепестками камнем и уверенно полетела на Рассвет, суля молодого и красивого жениха. Без сомнения молодого Марка Дисского! Анна мечтательно улыбнулась и подбежала к двоюродной сестре.

— Аполка, гляди, еще одна. Теперь ты.

Худенькая, зеленоглазая Аполка с сомнением глянула на порхающую фульгу и покачала головой.

— Анна, мне в это лето рано еще.

— Вот еще! — Анна шутливо топнула ножкой и весело выкрикнула в пахнущее акацией и жасмином небо. — Фульга, сестричка, огненная птичка, полетай, погляди, мужа Аполке найди!

Бабочка, словно ждала приглашения, весело запорхала вокруг девушек, поднимаясь все выше и выше, пока не скрылась среди ветвей цветущей акации, древней, но все еще живой. Анна торопливо сорвала веточку жасмина и приколола к корсажу кузины, закрепляя колдовство.

— Смотри, не потеряй!

— Не потеряю, — Аполка шутливо прикрыла белый цветок руками, — мой, никому не отдам.

Алые бабочки-фульги, вылетавшие в месяц Весенних Молний, приносили удачу и предсказывали судьбу. В Уэрте в это верили так же свято, как в то, что жасмин и акация отвращают зло.

— Вот вы где, — герцог Шарский с видимым удовольствием оглядел дочь и племянницу, — Анна, беги-ка домой, к нам гости едут. Помоги тетке. А ты, Аполка, постой.

— Фульга, она все знает, — хмыкнула Анна, подобрала красные юбки и исчезла среди кустов.

— Опять гадали? — укоризненно покачал головой герцог, — и опять здесь?

— Тут красиво, — Аполка виновато улыбнулась, — и потом ты же все приказал закопать.

— Приказал, — буркнул герцог, — только этой крысе все мало. Он хочет, чтоб я их разбил. Или, того хуже, в море кинул.

— Отец, — глазищи Аполки стали еще больше, — ты же этого не сделаешь?

— Нет, конечно, — огрызнулся господарь, словно говорил не с родной дочерью, а с докучливым легатом, — святоша отмутит воду и назад, а нам здесь жить. Уж лучше с попами собачиться, чем с Охотниками!

Аполка перевела дух. Она любила старую акацию, на которую в свой шестнадцатый Излом повязала алую с золотом ленту. Знал ли об этом отец?

Герцог Шарский поймал взгляд дочери, и притянул ее к себе, заставив опуститься на нагретый солнцем камень. Девушка с готовностью примостилось рядом с отцом, она любила эти разговоры, нечастые, и оттого особенно желанные. Герцог Шарский задумчиво глядел на кружащиеся в воздухе лепестки, меж которых танцевали две фульги.

— Ты же знаешь, я тебя никогда не принуждал, — начал отец. Это было правдой. Мать и бабушка, те порой приказывали, отец — никогда. Именно поэтому Аполка не могла сказать ему «нет». Девушка прижалась щекой к затянутому в атлас плечу, боясь и ожидая того, что сейчас услышит.

— Котенок, я бы хотел, что б ты всегда была рядом, но дочерей растят не для себя. Конечно, не дело отдавать тебя раньше Анны, но Мекчеи ждать не готовы…

— Мекчеи? — Аполке показалось, что она ослышалась, — но они же алаты.

— Да, — подтвердил отец, и девушка поняла, что все уже решено, — и не просто алаты. Мекчеи в Алати больше, чем короли в Крионе. Теперь там правит герцог Матяш. Он хочет, чтоб его сын женился на агарийке. Молодой Мекчеи хорош собой, он должен тебе понравиться.

— Да, — покорно прошептала Аполка, — должен.

— Не бойся, котенок, — отец рассмеялся. Громче, чем нужно, — алаты — люди добрые и без двойного дна. Там тебе будет хорошо.

Вот и все. Она станет почти королевой и уедет за горы. Отец, мать, братья, Анна, замок над рекой, старая акация, алые бабочки, все это будет прошлым. Она так и не узнает, что такое любовь, зато у нее будет муж. Женщины должны выходить замуж. Так надо, так делают все, но почему так далеко?

— Миклош Мекчеи приезжает сегодня, — сильная рука взяла девушку за подбородок, — да не бойся ты! Если он тебе не понравится, значит, не судьба, но я бы очень хотел, чтоб дело сладилось.

— Хорошо, — Аполка героически улыбнулась, — я постараюсь.

Миклош осадил коня, любуясь на белый замок у реки, такой непохожий на алатские крепости. Любопытно, какова живущая там девушка, которую, если все сладится, придется называть женой? Кошки разодрали б эсператистских святош, выдумавших законный брак. В древние времена мужчине, чтоб обзавестись наследником, не требовалось связывать себя с какой-то одной женщиной. Старые боги ценили кровь, а не слова, любовь, а не браслет на руке.

— Красивые места, — Янош, доезжачий алатского наследника и большой его приятель с нескрываемым удовольствием глядел на цветущую равнину, — если б не агарийцы, цены б не было.

— Ты это только при хозяевах не брякни, — хмыкнул Миклош, — мы сюда не за яблоками приехали, а за агарийкой.

— Ну и зря, — припечатал Янош, — из змеюки птичку не сделаешь. Мало в Алате красоток, чужачка понадобилась.

— Красоток много, — согласился наследник, — на всех не женишься, вот и приведу агарийку, чтоб никому обидно не было. И потом, ты же сам знаешь...

— Знаю, — лицо Яноша сразу поскучнело. В его семье агарийцев ненавидели даже больше, чем в доме герцога, но сила была на стороне короля и церкви, которым нравилось держать в одной запряжке кошку и собаку. Считалось, что Агария и Алат добровольно объединились под скипетром уэртской династии. Как бы ни так! Сидящий в Крионе хитрохвостый агариец с двойной короной на плешивой голове спал и видел превратить алатов в баранов для стрижки. Зимой ему стрельнуло в голову привязать дом Мекчеи к Агарии при помощи женитьбы. Матяшу предложили на выбор — либо отдать в Агарию свою дочь Шару, либо женить сына на агарийке.