Белая и пушистая
Шрифт:
– Ясно, – через силу улыбнулась я, стараясь быть максимально приветливой. – Тогда давайте сразу о деле. Сергей Юрьевич сказал, что вы хорошо знали Жанну…
– Ну, так сказать нельзя, – не меняя положения головы, произнесла Благолепова. – Хорошо ее, наверное, никто здесь не знал. Но работала чаще всего с ней я. Не знаю почему, но ее все время посылали в хирургическое отделение. А к больным она относилась всегда только как к повинности. Она никогда не любила заниматься делом.
Алевтина Викторовна говорила все это менторским тоном, не
– Один из «люксовых» на нее даже жалобу написал, – недовольно продолжила медсестра. – Она была все-таки грубой девочкой. А клиника у нас довольно специфическая: деньги за лечение платят большие, значит, и обслуживание должно быть на высшем уровне. А она все никак не хотела этого понимать! Хотя в ее возрасте следовало бы быть более серьезной и ответственной.
– И кто же был этот больной? – поинтересовалась я.
– Бизнесмен какой-то, я не помню точно… – ответила Благолепова. – Это можно узнать у секретарши Риты, у нее все записано.
– Вы присутствовали на занятиях?
– Нет, там обычно бывает Лилия Федоровна. Это ее обязанности, – сухо ответила Благолепова.
– Я не совсем понимаю, Лилия Федоровна – она кто по должности?
– Главная медсестра.
– Но это же вроде вы? – недоумевала я.
– У нас есть главная и старшая медсестра, – назидательным тоном ответила Благолепова, как бы сетуя на мою непонятливость.
– Ладно, оставим это. Я постараюсь со временем разобраться в вашей иерархии, – подражая ее сухому чопорному тону, сказала я. – Вернемся к смерти Жанны. Неужели ничего нельзя было сделать? Разве нельзя было ее спасти?
– Можно было промыть желудок, но это если совсем сразу… – Алевтина Викторовна пожала плечами. – Я точно не знаю. Наверное, это было очень страшно. Мы здесь часто видим смерть, но чтобы вот так, на учебных занятиях, это слишком. Здесь кто хочешь растеряется. Хотя если бы был на месте Сергей Юрьевич, то он, наверное, сообразил бы. Мужчины лучше ориентируются в экстремальных ситуациях.
Я не стала спорить с этим высказыванием, а только спросила:
– А почему его не было?
– А он и не обязан присутствовать на практических занятиях, – пожала плечами Алевтина Викторовна. – Для этого есть педагоги и мы.
– Вы сами как думаете, когда она могла получить дозу яда и где?
– Откуда же мне знать! – Алевтина Викторовна посмотрела на меня с недоумением.
– Я слышала, что сразу после процедуры взятия крови ей дали какую-то витаминку. Это правда?
– Ну и что? – продолжала недоумевать старшая медсестра. – Это обычная практика! Могут и шоколадку дать! По-вашему, Лилия Федоровна могла перепутать пузырек с витаминками с ядом?
– Ну, может быть, отравленная таблетка попала туда случайно, – сделала я невинное предположение.
По скептическому выражению лица Благолеповой можно было сделать вывод, что она начисто отрицает такую возможность.
– Скажите, этот пузырек хранится вместе
Алевтина Викторовна молча кивнула.
«То есть теоретически возможно подложить туда отравленную таблетку заранее», – отметила я про себя, но Алевтина Викторовна, словно читая мои мысли, сказала:
– Все хранится в учебной комнате, туда не ходят посторонние.
– Но ведь доступ туда есть практически у каждого, – напомнила я. – Значит, при желании туда мог проникнуть кто угодно?
– Мог – не значит проник, – парировала она. – У нас здесь охрана все-таки, порядок, дежурные…
– А вы сами где находились в тот вечер? – спросила я.
Алевтина Викторовна застыла, потом через силу, взяв себя в руки, ответила:
– На дежурстве, в хирургическом отделении. И никого постороннего не видела! Вы же не хотите сказать, что кто-то из персонала клиники подменил таблетку?
Я как раз эту версию и имела в виду. Ну, можно, не из персонала, а из студентов. Но, понимая, что Алевтине Викторовне совершенно не хочется разделять такое мнение, промолчала.
– Если бы яд содержался в витаминке, – проговорила Благолепова, – экспертиза обнаружила бы это моментально: таблетка же еще не успела раствориться в желудке Жанны, вскрытие сразу бы это определило. И этот факт сразу же дошел бы до нас. И вообще, в пузырьке содержится несколько десятков таблеток! Где гарантия, что Жанне достанется именно отравленная? Или это такая, по вашему мнению, милая шутка? Типа русской рулетки, повезет – не повезет? Или вы думаете, что заменили все таблетки? Чтобы началось повальное отравление, так как взять витаминку действительно мог кто угодно!
– Алевтина Викторовна, вы не переживайте так, – стараясь говорить дружелюбнее, произнесла я. – Я же просто хочу разобраться досконально! Я же не знаю до конца ваших порядков, а вы мне как раз в этом помогаете, за что вам большое спасибо. Теперь мне многое стало ясно, и некоторые версии я могу отбросить и не тратить на них время.
Я мило улыбнулась. Алевтина Викторовна смягчилась, взгляд ее стал добрее.
– Скажите, а пузырек отправили на экспертизу? – спросила я.
– Не знаю, наверное, – развела она руками. – Меня же там не было. Об этом лучше спросить Лилию Федоровну или Сергея Юрьевича.
Мы немного помолчали, прежде чем я задала новый вопрос:
– А Света Малаева? Ее вы хорошо знали?
– Да, Света часто заходила в хирургию, ей это нравилось. Не то что Стрельцовой. Света хотела стать хирургом. Я до сих пор не могу опомниться. Как такое могло произойти? Такая девочка хорошая! Добрая, общительная, всегда веселая.
– Мне говорили, что Жанна тоже была общительной?
– Да, – неохотно призналась Алевтина Викторовна. – Но у нее все общение сводилось к вытягиванию информации из человека. Не замечаешь, как уже все рассказал. Я часто это наблюдала, когда девчонки в перерывах болтали.