Белая пушинка (сборник)
Шрифт:
— Глина, песчаник, известняк.
Недра Белой Пушинки, казалось, ничем не отличались от земли, но планета была одета в толстую броню из полимерного материала, словно кто-то задался целью защитить ее.
Когда бур достиг глубины в три тысячи метров, ночь была на исходе. Обессиленные тяжелой работой и долгим пребыванием в космических скафандрах (как бы хорошо они ни были сконструированы и какими бы удобными ни казались в первые часы, с течением времени они начинали очень мешать), космонавты выключили установку.
Теперь они совершенно ясно представляли
— Отбой! — сказал Константин. — Пять обязательных часов сна. Нам еще многое предстоит сделать…
— А может быть, разрешим себе небольшую разминку?
— Какую?
— Давай устроим вылазку на вертолете, ну хотя бы минут на пятнадцать. Смотри, уже светает. Полет освежит нас. После прогулки и спать будем лучше.
— Что ж, неплохая идея.
На этот раз они полетели не к горному массиву, а в противоположную сторону. Гладкая как зеркало равнина постепенно голубела. Луны поблекли, начинало светать. На вершинах гор зажглись первые сиреневые блики. Когда же за горизонтом поднялось желтое солнце, на плоской равнине внезапно сверкнула зеленоватая тонкая искра, затем ослепительно полыхнули змейки молний, тут же слившиеся в пульсирующий светящийся опаловый шар, который стал медленно вращаться. Издали он казался странным световым сигналом.
Космонавты направили вертолет к этому причудливому источнику света, осторожно снизились и повисли метрах в десяти от него. Рассвело, и вся равнина окрасилась в нежно-голубой цвет. Космолет, видневшийся на горизонте, казался частью геометрического пейзажа. Под вертолетом на гладкой поверхности космонавты увидели прозрачный правильный куб высотой примерно в метр. Идеально ровные грани куба словно были вырезаны тончайшим инструментом, а в самом его центре виднелся сгусток молочного цвета. Едва первые лучи солнца коснулись странного куба, как все его углы расцветились ярким фейерверком, а внутри снова полыхнула зеленая молния, извивающаяся будто живое существо.
— Точно алтарь или памятник, воздвигнутый во славу всей гаммы красок, — пробормотал Константин.
— Я же тебе говорил, что мы попали в мир геометрии! Но кто они, эти геометры, которые играют с целой планетой?
Пустынная равнина казалась безжизненной. Жили только цветные струи, бьющие из одиноко стоящего куба. Мертвые просторы, раскинувшиеся вокруг, лишь подчеркивали ощущение необычности.
Так что же это такое? Каприз природы или?..
— Может, спустимся и возьмем пробу? — предложил Мариус.
— Нет, летим на корабль. Вернемся позднее. Вряд ли куб исчезнет.
— Кто знает? По-твоему, я смогу уснуть, если не узнаю, что это такое?
— Конечно,
— Н-нда, — буркнул Мариус. — Я-то знаю, что смогу…
Куб смеялся им вслед всеми цветами спектра.
Когда они проснулись, моросил мелкий дождь, как и накануне. В салоне, стоя перед центральным иллюминатором, Константин стал надевать на себя скафандр.
— Снова дождь? — спросил Мариус.
Константин ответил не сразу.
— А тебе не кажется странным, что, хотя здесь так часто идут дожди, мы не обнаружили ни одной речки, ни одного озера? Если не считать колодца в центре плато, никакой жидкости на поверхности мы не видели…
Мариус так и подскочил:
— Ну, конечно же! Как это раньше не пришло нам в голову?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Если здесь, на планете, как мы полагаем, существуют особые, лабораторные условия, то и вода должна быть необычной! Нам с самого начала следовало проверить ее.
Не успел он закончить, как Константин уже привел в движение механическую «руку», и та набрала ковш дождевой воды. Мариус еще делал зарядку, когда бесстрастный голос аппарата произнес:
— Вода пересыщена кислородом. На два атома водорода два атома кислорода. Много примесей…
— Вот оно что… — протянул Константин. — Действительно, как это мы не подумали? Перекись водорода… Теперь ясно, почему здесь нет озер. Под действием дождя пластмасса окисляется, кислород остается в песке, а водород освобождается…
— И все-таки должны же здесь существовать моря или хотя бы озера, иначе откуда берутся тучи?
— Ты прав. Нам нужно перебазироваться. А сегодня постараемся исследовать на вертолете как можно больший район планеты.
Под ними тянулся все тот же однообразный пейзаж — пластмассовая равнина. Кое-где ее белую поверхность прорезали красные струйки, похожие на артерии. Потом на поверхности появились провалы — беспорядочно разбросанные, но идеально прямые, будто проведенные с помощью ножа и линейки. Казалось, здесь повторялся горный массив, который они исследовали накануне, но перевернутый, как на негативе, и погруженный в глубину. Пирамидальные провалы чередовались с коническими. На дне их то здесь, то там поблескивали водные зеркала.
— Смотри! — в один голос вскрикнули космонавты.
Перед ними раскинулось море — серое, мрачное море, изборожденное концентрическими волнами, словно ветер дул из его глубины; в воздухе не ощущалось ни дуновения, и все-таки поверхность моря, насколько хватало глаз, была покрыта волнами. Над водой плыли синеватые испарения. Обширный пляж, белый и гладкий, как равнина, на которую опустился космолет, обрывался высоким отвесным берегом. На пляже виднелось несметное количество кубов такой же величины, как тот, который космонавты нашли прошлой ночью. Правда, они были разбросаны без всякого порядка, но четкое совершенство их линий заставляло подозревать, что они сделаны разумными существами.