Белая пушинка (сборник)
Шрифт:
— Что это? — воскликнул я. — Фантазия или гениальное предвидение? Как мог крестьянин в XV веке говорить о девяти планетах нашей Солнечной системы и двух искусственных спутниках Марса?!
Барбу довольно улыбнулся:
— В том-то и дело! Если бы речь шла о чем-нибудь обычном, стал бы я тебя беспокоить! Меня тоже поразил этот текст. Но ведь астрономия входит в круг твоих занятий, и я решил…
— Ты решил, что я объясню тебе, как мог крепостной крестьянин говорить о существовании Урана, открытого в конце восемнадцатого века, Нептуна, обнаруженного в тысяча восемьсот сорок шестом году, и Плутона, о котором узнали только в тысяча девятьсот тридцатом?!
— А рассказ о двух летающих островах! — перебил Барбу. Откуда мог знать о них этот старик, когда Галилей и Кеплер тогда еще не родились, а телескопа не было и в помине! Вольтер еще не создал «Микромегаса», а Свифт — «Путешествия Гулливера», где, как ты помнишь, они писали о двух мирах, вращающихся вокруг Марса!
Мы оба разгорячились. Каждый наперебой старался привести все новые доводы в пользу давно уже сделанного нами вывода, что крестьянин из Лункани говорил о том, чего в его времена знать не могли.
— Подожди, Барбу, — я поймал потерянную нить разговора, старик-то говорил об искусственных, а не о естественных спутниках — о спутниках, созданных руками марсиан. Этого не подозревал даже Холл, впервые увидевший в телескоп двух спутников Марса. По-моему, только в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году профессор Шкловский высказал предположение, что Фобос и Деймос — искусственные спутники.
— Голова кругом идет, — Барбу прикрыл глаза рукой. — Или этот документ — фальсификация, или же мы действительно сделали сенсационное открытие! Что предпринять?
Я предложил прежде всего посоветоваться с библиотекарем. Мы позвали старика и обо всем ему рассказали. После беглого ознакомления с документом библиотекарь подтвердил его подлинность и по нашей просьбе сделал несколько фотокопий.
Нет нужды распространяться о дальнейших спорах между Барбу и мной. В конце концов мы договорились немедленно вылететь на вертолете в Лункань. Через каких-нибудь полчаса мы уже приземлились в небольшом селении Страны Моцов. [1]
1
Горная часть Трансильвании. — Прим. перев.
«Огненная птица»
Если бы кто-нибудь спросил у меня, что мы надеялись найти там, где шестьсот лет назад крепостной крестьянин предвосхитил целый ряд астрономических открытий, я бы затруднился ответить. Самое большее, на что мы могли рассчитывать, — это обнаружить в народных песнях или старинных преданиях отголоски упоминаний о планетах вообще или прямо о Марсе. Разумеется, этого было недостаточно, чтобы оправдать поездку в Лункань, но нас непреодолимо влекла к себе тайна пергамента.
Селение живописно раскинулось на вершине холма среди хвойного леса. Домики едва виднелись в гуще зелени, и только башни солнечных батарей, высившиеся над лесом, выдавали их присутствие. Здесь жили потомки крепостных — рабочие и обслуживающий персонал нового горнорудного комбината.
Прибытие нашего вертолета прошло почти незамеченным. Местные жители привыкли к оживленному воздушному движению и сами нередко пользовались вертолетами или индивидуальными летательными аппаратами.
Мы приземлились на крыше административного центра — красивого здания, в котором находились все службы местного управления, и по эскалатору быстро спустились вниз, на площадь. Сгорая от нетерпения, мы обратились к первому же встречному с вопросом, где можно узнать об историческом прошлом Лункани. После недолгих размышлений прохожий посоветовал нам пройти к директору гимназии и местного музея Стефану Бонташу.
Дом Бонташа находился в глубине сада, в нескольких шагах от школы. Сад утопал в цветах — то тут, то там виднелись клумбы, цветы были даже подвешены на столбах, образуя причудливую красочную лестницу.
Старый учитель принял нас как дорогих гостей, угостил холодной водой и медом из собственных ульев. Узнав о цели визита, он внимательно ознакомился с фотокопией документа.
— Чрезвычайно интересно, — сказал он. — В самом деле, здешние жители издавна славились богатой фантазией. Легенды и песни у них удивительно интересны. В нашей фонотеке насчитывается свыше тысячи пленок, но сам я, страстный собиратель фольклора, ни разу не встречал упоминаний о Марсе или об его искусственных спутниках. Вероятно, все, о чем поведал старый крестьянин монаху Телезию, было плодом минутного вдохновения и не является достоянием многих. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.
Однако Барбу не сдавался:
— Может быть, вы все-таки вспомните какую-нибудь песню или легенду, в которой содержится хотя бы намек на то, что нас интересует? Иногда одна фраза, даже слово могут послужить ключом к решению запутанной проблемы.
Бонташ задумался. Закрыв глаза и сжав ладонями виски, он старался восстановить в памяти все песни и предания, услышанные им за долгие годы жизни.
— Вы филолог, — обратился он к Барбу после долгого размышления, — и должны меня понять. Несколько поколений учителей занимались местным фольклором. Я знаю его не хуже, чем собственный сад или дом. Извечные темы наших сказок и песен — любовь, красоты природы, местные обычаи. Рассказывается в них и о жизни народа в различные исторические периоды. Иногда, особенно в самых старинных преданиях, появляются элементы сверхъестественного, любопытные своей оригинальностью. Так, например, в одном из них говорится о прибытии каких-то странных чужеземцев в серебряных одеждах.
Барбу вздрогнул.
— Чужеземцы в серебряных одеждах? — быстро спросил он. — Это, конечно, рыцари?
— Не думаю! Я имею в виду рассказ одного крестьянина, записанный моим предшественником в тысяча девятьсот пятидесятом году. В нем упоминается о чужеземцах, спустившихся с неба на огненной птице.
При последних словах я подскочил как ужаленный:
— Огненная птица — это, вероятно, ракета! Умоляю, найдите эту пленку!
Бонташ встал, пряча улыбку, подошел к металлическому шкафу, занимавшему всю стену, и нажал кнопку. Из гнезда выскочила кассета с пленкой. Бонташ установил ее на магнитофон, и вскоре в комнате послышался неторопливый старческий голос:
«Мне восемьдесят четыре года, и зовут меня Петре Домаш. Рассказ этот я слышал от своего деда Илларие Домаша, а он от своего деда.
Давным-давно, когда люди у нас жили в нищете и неволе, угнетаемые графами и католическими священниками, свершилось большое чудо. Однажды ночью небо ярко осветилось, и на землю спустилась большая черная птица с огненным хвостом. Из чрева ее вышли трое в серебряных одеждах. Ни лицом, ни походкой они не напоминали людей. Передвигались пришельцы прыжками, как горные козлы, и разговаривали на каком-то чудном языке. Люди пытались подойти к ним поближе, но чужеземцы избегали встреч и прятались в свою птицу. Несколько крестьян, которым чаще других приходилось наблюдать пришельцев, рассказывали, что те очень искусны: умеют летать, как птицы, переговариваются на расстоянии и даже превращают ночь в день.
Через неделю один из чужеземцев умер. Оставшиеся двое отнесли его далеко в горы и похоронили. Вернувшись, они разобрали птицу на части, а сердце ее тоже унесли в горы. Все остальное они обратили в прах. На месте птицы остались лишь опаленная трава да кучка пепла. Через несколько дней скончался второй, а последний из пришельцев еще немного поболел и тоже отдал богу душу…
Долго вспоминали в Лункани об этих чужеземцах. Вот о чем рассказывал мне дед Илларие Домаш».