Белая роза
Шрифт:
Госпожа читала с немыслимой быстротой.
– Принеси вариант Ворона.
Туда и обратно; Гоблин скривился и проворчал мне вслед: «Это у тебя называется секундочка, Костоправ?» Сквозь вторую порцию бумаг Госпожа пронеслась в том же темпе, а дочитав, призадумалась.
– Ну? – спросил я.
– В этом кое-что есть. Вернее сказать, кое-чего нет. Два вопроса. Кто это написал? И где упомянутый его сыном камень из Весла?
– Полагаю, большую часть оригинала записал сам Боманц. А закончила его жена.
– Он писал бы от первого лица.
–
– Примем это за рабочую гипотезу. Следующий вопрос. Что стало с его женой?
– Ее семья жила в Весле. Я бы на ее месте туда и вернулся.
– На месте жены человека, который меня выпустил?
– А кто об этом знал? Боманц – не настоящее имя.
Госпожа отмела мои возражения.
– Шепот нашла эти бумаги в Лордах. Одной кипой. Кроме рассказа, Боманца ничего с ними не связывает. Мне кажется, что вместе их собрали намного позже. Но бумаги – его. Где же они могли находиться между тем, как исчезли отсюда, и тем, как их нашла Шепот? Не потерялись ли какие-то документы? Нам пора посоветоваться с Шепот.
Ее королевское «нам» меня явно не включало.
Но искра разожгла пламя. Вскоре Взятые уже разлетались во все стороны. Через два дня Благодетель доставил упомянутый сыном Боманца камень, оказавшийся бесполезным. Камень присвоили стражники, приспособив его вместо ступеньки в барак.
До меня доходили отдельные слухи – южнее Весла искали путь, которым бежала из Курганья овдовевшая и ославленная Жасмин. Нелегко идти по столь старому следу, но Взятым многое доступно.
Искали и в Лордах.
На мою долю выпало сомнительное удовольствие болтаться вокруг Хромого, пока тот помечал ошибки, сделанные нами при переводе имен с ючителле и теллекурре. Оказалось, что в те времена различались не только написания, но даже алфавиты. А некоторые из упомянутых были не теллекурре или ючителле, а иноземцами, приспособившими свои имена к местному произношению. Хромой разматывал этот клубок изнутри.
И в один день Молчун подал мне знак. Он заглядывал Хромому через плечо еще старательнее меня.
Он нашел ключ.
Глава 50. Gnomen?
Самообладание Душечки меня потрясает. Она довольно долго пробыла в «Синелохе» и ни разу не поддалась желанию увидеть Ворона. Каждый раз, когда произносилось это имя, в глазах Душечки проглядывала боль. Но она терпела месяц.
Но все же она пришла – мы знали, это неизбежно, – пришла с разрешения Госпожи. Я постарался не обращать внимания на ее визит. И заставил колдунов держаться от нее подальше. Труднее всего было уговорить Молчуна, но в конце концов согласился и он – это было ее дело, личное, и не в его интересах совать туда нос.
Я не пошел к ней – она пришла ко мне. Ненадолго, пока все остальные были заняты. Чтобы обнять меня, чтобы я напомнил ей, что мы заботимся о ней. Чтобы я поддержал ее, пока она обдумывает решение.
– Теперь мне не отпереться, да? – показала она. И через пару минут: – Все еще мое слабое место. Но чтобы вернуться, ему придется это право заслужить. – Так она думает «вслух».
Молчуну я в тот миг сочувствовал больше, чем Ворону. Ворона я всегда уважал за бесстрашие и силу, но не мог заставить себя полюбить этого человека. А Молчуна я любил и желал ему только добра.
– Надеюсь, твое сердце не разобьется, если он окажется слишком стар, чтобы измениться, – показал я.
Слабая улыбка.
– Мое сердце разбилось давным-давно. Нет, я ничего не жду. Мы живем не в сказке.
Больше Душечка не сказала ничего. И я не воспринял ее слов всерьез – до тех пор, пока не рассмотрел в их свете случившееся потом.
И пришла она, и ушла, скорбя по мертвым мечтам, и не приходила более.
В те минуты, когда Хромой отошел по своим делам, мы переписали все, оставленное им на столе, сравнили с собственными диаграммами.
– О-хо! – выдохнул я. – Да.
Был в одном из далеких западных царств некий дворянин по имени барон Сенджак, и четыре его дочери, как гласила рукопись, соперничали друг с другом в красоте. Одну из них звали Ардат.
– Она солгала, – прошептал Гоблин.
– Может быть, – согласился я. – Или не знала сама – на это похоже больше. Не могла знать. И никто другой не мог. До сих пop не могу понять, как Душелов могла быть уверена, что тут скрыто истинное имя Властелина.
– Желаемое за действительное? – предположил Одноглазый.
– Нет, – возразил я. – Видно было – знала она, что держит в руках. Только не могла отыскать нужное.
– Как и мы.
– Ардат мертва, – напомнил я. – Остаются три варианта. Но если припрет, выстрел будет один.
– Подытожь-ка все, что мы знаем.
– Одной из сестер была Душелов. Имени ее мы так и не знаем. Ардат могла быть близнецом Госпожи. Думаю, та старше, чем Душелов, хотя росли они вместе и много лет не разлучались. О четвертой сестре мы вообще ничего не знаем.
– У нас есть все четыре имени и фамилия. Проверьте генеалогии, – посоветовал Молчун. – Найдите, кто за кого вышел замуж.
Я застонал. Генеалогии лежали в «Синелохе». Душечка загрузила их на кита вместе с прочим барахлом.
Времени не хватало. Объем работы доводил меня до судорог. В эти генеалогии не сунешься с женским именем, чтобы отыскать что-то. Нет, искать приходится мужчину, который женился на нужной тебе госпоже, и надеяться, что летописец упомянет хоть ее имя.
– Как же мы с этим справимся? – взвыл я. – Я же единственный, кто разбирается в этих куриных следах! – И тут мне пришла в голову, простите за нескромность, гениальная идея. – Следопыт. Засадим Следопыта. Ему все равно нечего делать, кроме как за деревцем ухаживать. Пусть занимается этим в «Синелохе» и одновременно почитывает книжки.