Белая таежка
Шрифт:
– Край непуганых рыб!
– залюбовался диким озером Кольча.
– Помнишь, Миша, я вам читал? "Здесь все сурово, печально и угрюмо..." А я этого не нахожу. Скорее наоборот: очень броская, яркая красота.
– Он нагнулся над бортом.
– А глубина-а!..
Я повернулся к корме, взялся за шнур привода и дернул его. Мотор взревел на высоких нотах, и лодка рванулась с места как застоявшийся жеребец. От толчка я перелетел через мотор и булькнулся в воду. Кольча вывалился через борт. А шитик, набрав бешеную скорость, несся по озеру. Руль водой откинуло и положило
– Ныряй!
– закричал я в ужасе.
И скорей сам камнем вниз. Рубанет винтом - и крышка. Тут тебе и славу споют...
Подождав несколько секунд под водой, вынырнул, поискал глазами Кольчу. Одежда намокла, сапоги на ногах как гири. Но я еще подержусь, а вот Колокольчик...
С пригорка, на котором разбит наш лагерь, уже бежали к озеру что есть духу командор с Галкой. А шитик, описав круг, опять летел прямо на нас, как торпеда.
– Ныряй!
– закричал я Кольче и скрылся под водой.
Я не за себя испугался, я больше за Кольчу испугался. Он плохо плавает. Да еще в одежде, да еще страх сколько сил теперь у него отнял. Вынырнет раньше времени, и винтом так долбанет, что не очухаешься. Погибель!
У меня еще был запас воздуха в легких. Я мог еще терпеть под водой. Но что с Кольчей? Лезу на поверхность. Кольча булькается недалеко от меня, выбившись из сил.
– Держись, Кольча!
Кручу головой, ищу шитик. Глаза заливает водой, стекающей с волос. Хорошо хоть не длинные они у меня, на лоб не свешиваются.
С жуткой силой нарастает гул мотора. Шитик опять летит на нас. Кольча уже не сможет нырнуть. А если нырнет, то уже не вынырнет. Но, на наше счастье, шитик сошел с орбиты, теперь он пролетит чуть в стороне от нас.
А с берега мчится к нам дюралька, в которой сидят Ванюшка с Галкой. Догнав взбесившийся шитик, Ванюшка прыгнул в него, а Галка в лодке осталась и повернула ее к нам.
– Спасены... Кольча!
32
Ни я, ни Кольча даже мысли такой не могли допустить, что все это подстроено теми, кому никак не хочется, чтобы мы шли к нагорью. Я считал, что во всем виноват Колокольчик, хотя он клялся и божился, что нет у него такой привычки - оставлять мотор на скорости.
Но кто же тогда виноват, если не он? Я отлично помню: сев в шитик, до мотора я не дотрагивался, пока нас не отнесло ветерком подальше от берега, и только потом дернул за шнур привода. Не дотрагивался я до мотора!
А кто же поставил его на скорость? Папа Карло, как Галка говорит?..
В общем, я не верил Кольче, Кольча не верил мне.
А Ванюшка поверил нам обоим. Вернее, допустил мысль, что мы в самом деле отлично помним все, что утверждаем. Рано утром, когда мы еще спали, он подошел к озеру и в кустарнике, подступавшем к осоке, увидел затоптанную траву. Это была не звериная тропка - у воды отчетливо отпечатался сапог. Но грязь оплыла, и установить размер сапога было уже невозможно. А лезть в дурнину Ванюшка не решился. Следов она не хранит, уйти придется далеко, а в таборе сонное царство.
Но никому не сказал командор о своем открытии. Тут целиком моя вина. Знал он, что я потяну всех домой, начнутся опять дебаты у нас в экспедиции, Кольча с Галкой ни за что не отступятся...
Ночью над нашей палаткой стоял такой комариный гул, словно рядом где-то закипал большущий чайник. Это буянили мошкара и звонцы. Звонцами мы зовем комаров, которые не кусаются. Им нечем кусаться, рот у них "беззубый". Рыбаки знают, что из личинок этих комаров рождается малиновый мотыль. Самая прекрасная для зимы наживка.
Приснился мне громадный звонец. Пошевелил он своими усищами у меня над головой и спрашивает Кольчиным голосом тревожно:
– Мишаня, ты живой?
– Живой, - отвечаю я и просыпаюсь.
Надо мной в самом деле склонился Кольча.
– Мне приснилось, что ты на дно пошел по моей вине.
– Совсем уж того!
– повертел я пальцем у виска.
– Шарики за ролики.
Кольча широко улыбнулся, довольный, что беда на этот раз оказалась ненастоящей, и вылез из палатки. Я поглядел на потолок стараясь определить, высоко ли поднялось солнце, но там так густо сидели звонцы вперемешку с кусачими комарами, что ничего нельзя было разглядеть. Кровопийцы рдели спелыми брусничинками, налившись нашей кровью. Как ни прячемся мы от них, застегивая дверь на "молнию", все равно ухитряются набиться в палатку.
– Вылезай завтракать!
– позвала меня Галка.
Утро было хмарное, унылое. Солнце закуталось в тучи, намотав их на себя клубком. Кольча зябко поеживался, подсаживаясь к костру поближе.
– Миша, дай прогноз.
– Дождя не будет, - сказал я.
– Превосходно! А как ты узнал?
– Пчелы и ворона подсказали.
– Каким образом?
Я показал на крохотную лужайку у палатки.
– Видишь, пчелы над цветами вьются? А перед дождем они за медом не полетят.
– А ворона?
– Перед дождем вороны будто простужаются. Каркают все подряд гнусаво, с хрипом.
За завтраком Ванюшка объявил, что надо все же попытать счастья, порыбачить в этом озере.
– Я утром ходил к нему, - сказал он.
– С одного краю прямо у берега омут. Давайте попробуем на удочки...
Кольча уже попил чаю и возился с фотоаппаратом, вставляя новую кассету.
– Ты с нами пойдешь или тут останешься?
– спросил у него командор.
– С вами, командор.
– Тогда тебе придется одной подомовничать, - повернулся Ванюшка к Галке.
– Ну что ж, - отозвалась Галка покорно.
– Надо дак надо.
Какой паинькой стала! Не прочитай я в Кольчином дневнике, что толкнуло ее к нам в экспедицию, теперь бы только диву давался, не узнавая Галку. А ведь в этом тоже сказывается ее характер: попробуй так себя вдруг переломить. Гуранка есть гуранка!
Я все-таки не могу удержаться: нет-нет да и остановлю на ней взгляд. Что там ни говори, а девчонка в порядке! Села себе у костерка и тихонько что-то напевает, чистя картошку. Это у нас последние будут щи со свежими овощами, все излишки продуктов оставим здесь. Возьмем только мясные консервы. Кончалась наша водная дорожка...