Белая вуаль
Шрифт:
Виолетта судорожно вцепилась руками в подлокотники шезлонга.
— А я так толком и не поняла, зачем ты просила меня поводить ее по пляжу. Тебе нужно было поговорить с мужем?
— Да, — даже как-то обрадованно откликнулась обладательница высокого сопрано, — это ведь игра, понимаешь? Я знала, что сейчас он раз пять подряд овладеет ею где-нибудь на песочке, а утром вернется ко мне. Мы даже обсудили, как это будет происходить… Считай меня извращенкой, если хочешь, но месяц отдыха на Филиппинах гарантирует мне потом супружескую верность в течение года.
— Нет,
— Где-то в глубине души опасение, конечно, есть, но без него игра потеряла бы всю соль. А в данном случае я спокойна. Да, она не лишена своеобразного обаяния, какого-то даже экзотического, но по большому счету…
— А мне ее жаль. Бедная девочка, — зазвучали в голосе Риты сочувственные нотки, — мне кажется, игра затянулась. Запрети ему мучить эту малышку. Она же так искренне верит всему, что он говорит.
Не чувствуя под собою ног, Виолетта медленно поднялась с шезлонга, механически подхватила халатик и неверными шагами двинулась прочь.
— А что будет, если она начнет выяснять с ним отношения? Тебе не кажется, что мы наживем кучу неприятностей? — вопросительно взглянула на подругу Лариса.
— Не беспокойся. Она не из тех, кто вцепляется неверному любовнику в волосы. Для нее логичнее сейчас рыдать в подушку и гордо отвергать его домогательства. А между тем до отлета в Россию осталось два дня. Можешь считать себя отомщенной. — Рита поправила солнцезащитные очки. — Так что загорай спокойно.
— Что-то мне не по себе. Смешно, но, наверное, так проявляются угрызения совести. Я, пожалуй, пойду. — Лариса поднялась с лежака, резким кивком отбросила волосы со лба и направилась к отелю.
Не найдя Виолетту на корте, Олег вернулся в отель и набрал номер ее телефона. Неожиданный звонок заставил девушку вздрогнуть. Она уже долгое время сидела посреди ковра, невидящим взглядом уставившись в одну точку. Телефон продолжал настойчиво пищать. Виолетта помедлила, потом протянула руку и сняла трубку:
— Да, я слушаю.
— Так ты, оказывается, дома! И давно?
— Здравствуй. Ты что-то хочешь мне сказать? — Голос Виолетты звучал холодно и как-то бесцветно.
Олег поначалу опешил от неожиданности, но, оставив игривый тон, продолжил:
— Мне только кажется, или у тебя действительно что-то случилось?
— Ничего не случилось. Все в порядке.
— Ты разрешишь мне подняться к тебе?
— Зачем?
— То есть как это «зачем»? Может быть, все-таки объяснишь, что с тобой?
Виолетта судорожно сглотнула и, едва сдерживая слезы, ответила:
— Олег, мне было хорошо с тобой, но нам не следует больше встречаться. Я решила…
— Так… Я не собираюсь больше слушать этот бред. Сиди в номере, через пару минут я буду у тебя.
— Я тебе не открою. Все кончено, понимаешь? — Виолетта почувствовала, что Олег собирается положить трубку, и заторопилась. — Просто сегодня звонил мой очень хороший друг. Я тебе не рассказывала о нем. Так вот, мы немного повздорили перед моим отлетом на Филиппины, а сейчас… В общем, мы решили опять быть вместе. Не нужно нам мешать, хорошо?
Олег долго молчал, затем произнес:
— Я чувствую, что ты говоришь неправду, и не могу понять зачем. Сегодняшним днем жизнь не заканчивается. Если захочешь объясниться, позвони. Я буду ждать. Но в любом случае возвращаться нам одним рейсом, в самолете и поговорим.
Ее не оказалось ни в туристическом автобусе, отъезжавшем от отеля, ни в аэропорту, ни в салоне международного лайнера. Когда огромный белый самолет с синими полосами на крыльях взмыл в раскаленное небо Манилы, Виолетта отошла от огромного, во всю стену, окна своего номера и позвонила дежурному портье.
— Вы не могли бы уточнить, на какое число перерегистрирован билет на имя Виолетты Калиновской?
— Самолет завтра в полдень, мисс. Такси будет подано заблаговременно. Вас интересует что-нибудь еще?
— Нет, спасибо.
Виолетта положила трубку и отошла от столика. Теперь уже поздно что-либо менять: даже если она очень захочет, разыскать Олега в огромной Москве невозможно. Да и зачем? Она повернулась к зеркалу и прикоснулась рукой к лицу. Небольшой кусок коросты легко отделился от щеки, а на его месте Виолетта увидела участок совершенно чистой кожи. Нежной и золотистой, как у ребенка.
19
Наверное, к новому жилью просто нужно привыкнуть, впитать в себя особый запах стен и свежей краски, научиться безошибочно нащупывать в темноте кнопку выключателя и тратить доли секунды на поиск любой понадобившейся вещи. Конечно, на все требуется время. Виолетта прекрасно это понимала, но каждый раз, когда сумерки над Москвой уступали место густой ночной тьме, она начинала тосковать по родному дому в Михайловске. Высокие потолки и огромная лоджия двухкомнатной квартиры на восьмом этаже нового «небоскреба», казалось, не стоили детских воспоминаний, теперь уже навсегда оставленных в провинциальном городке. Но позволять себе раскисать было никак нельзя. Виолетта в который раз прокрутила в уме все доводы в пользу переезда в столицу. Да, решение было правильным. Как бы там ни убеждали ее в два голоса Локтева и Геннадий Николаевич, режиссер театра, карьеру певицы можно сделать только в Москве. Теперь этому ничто не мешает.
Она подошла к зеркалу и придирчиво оглядела свое лицо: на месте багрового родимого пятна — ореол чуть более светлой кожи, да и он, искусно замаскированный тональным кремом, совсем незаметен. Виолетта сняла элегантный английский костюм и облачилась в розовый атласный халат. Длинные волосы рассыпались по спине, кожа светилась смуглым золотом филиппинского солнца. Девушка приготовила себе чашку кофе, включила телевизор и клубочком свернулась в кресле. «И все-таки Геннадий Николаевич поступил как настоящий друг», — подумала Виолетта.