Белая вуаль
Шрифт:
Она вспомнила последний разговор с режиссером и невольно улыбнулась.
Как всегда небритый и взлохмаченный, Геннадий Николаевич сидел в гримерной верхом на стуле и мерно раскачивался вперед-назад.
— Значит, все-таки уезжаешь?
— Уезжаю, Геннадий Николаевич, это решено.
Виолетта уже простилась со всей труппой и теперь освобождала свой столик в гримуборной.
— Ну-ну… — в которой раз обиженно протянул режиссер, — бросаешь нас, значит… Подумай, Калиновская, как бы мы могли развернуться. У меня есть для тебя такие роли!
— Не надо, — мягко
— А в Москве? Ты хоть знаешь, куда сунуться? Или встанешь посреди Красной площади и громко объявишь: «Я петь хочу!»?
— Зачем же так? Наверняка в Москве есть молодежные театры, вроде нашего. Главное — зацепиться в какой-нибудь студии. А там… Я надеюсь на случай.
— Э-эх, — Геннадий Николаевич обреченно махнул рукой, — сделаю я для тебя доброе дело, хотя ты этого и не заслуживаешь.
Он достал из кармана джинсов потрепанную записную книжку и отыскал в ней номер.
— На, записывай… Огнева Наталья Викторовна. Телефон домашний. Позвонишь, скажешь, что от меня, и попросишь прослушать твои фонограммы. Она знакома с тузами шоу-бизнеса. Глядишь, и получится что-нибудь.
— Ой, спасибо! — взвизгнула радостно Виолетта, захлопала в ладоши и поцеловала режиссера в колючую щеку. — Век буду вам обязана.
— Да ладно, езжай… Ну, давай прощаться, что ли… — Геннадий Николаевич неловко приобнял девушку и быстро вышел из гримерной.
Виолетта нажала кнопку на пульте дистанционного управления и переключила канал. С экрана понеслись позывные программы «Время». Пожалуй, в девять вечера уже можно было рассчитывать застать Наталью Викторовну дома. Она уменьшила громкость телевизора и набрала номер.
Женщине, снявшей трубку на другом конце провода, по голосу можно было дать лет тридцать пять — сорок. Вежливо, но без особого интереса выслушав просьбу Виолетты, она предложила привезти кассету завтра к ней в студию звукозаписи. Девушка записала адрес, еще раз извинилась за беспокойство и положила трубку.
Завтрашний день должен был многое решить в ее жизни, а сегодня не хотелось уже ничего делать и ни о чем думать. Виолетта сняла с лица макияж и нырнула в теплую постель.
Найти студию звукозаписи оказалось делом довольно непростым. Шофер такси долго кружил по московским улочкам, прежде чем остановил машину перед двухэтажным зданием. Видимо, построено оно было совсем недавно: стекла еще сверкали новизной, а мраморные ступени, похоже, не знали, что такое осенняя грязь. Виолетта выбралась из машины и зашла в помещение. Она без труда нашла комнату № 29, постучала и, не дождавшись ответа, открыла дверь.
Это была даже не комната, а небольшой зал с рядами кресел, софитами, рампой и аппаратурой на сцене. Девушка, стоявшая у микрофона, своим усталым видом напоминала скорее бегунью после марафонской дистанции. Кучка людей в зале что-то яростно обсуждала, не обращая на несчастную ни малейшего внимания. Наконец мужчина в пуловере горчичного цвета повернулся к сцене и раздраженно произнес:
— Ну что, Марина, плохо! Просто безобразно. Так дело не пойдет. Ты вообще собираешься работать?
— А я не работаю? — Девушка вызывающе скрестила руки на груди. — Ты, Стас, лучше честно скажи, чем я тебе не угодила. Только не надо придумывать благовидных предлогов и…
— Ладно, помолчи, поговорим потом! — Стас замахал руками. — На сегодня — все.
Он повернулся к двери и заметил Виолетту:
— А вам что нужно?
— Это, похоже, ко мне. — Сухощавая женщина лет сорока встала с подлокотника кресла и затушила окурок. — Вы ведь Виолетта? Ну, давайте, что у вас там?
Девушка открыла сумочку, достала кассету и протянула Наталье Викторовне. Та не глядя сунула ее в карман просторного кардигана.
— Я ничего не обещаю. Позвоните недельки через две. Если на кассете есть интересные вещи, то мы с вами поговорим, ну, а если нет — не обессудьте.
Женщина снова повернулась к собеседникам, а Виолетта закрыла сумочку и, стараясь не привлекать к себе внимания, вышла из зала.
На улице собирался дождь. Небо заволокло свинцовыми тучами. Виолетта подумала, что зря оставила дома зонтик. Перспектива промокнуть в ожидании такси казалась ей малоприятной. Она заспешила и, повернув из коридора в холл, второпях налетела на высокого мужчину в светлом плаще. Сумочка вылетела из рук Виолетты и, описав в воздухе дугу, упала на пол.
— Извините. — Мужчина наклонился за сумочкой, протянул ее Виолетте и замер. Она тоже застыла на какое-то мгновение, а потом, дробно стуча каблучками, побежала к выходу и вихрем вылетела на улицу.
— Виолетта, постой! — раздавался сзади голос Олега.
Девушка нырнула в ближайший переулок и оттуда, прижавшись к кирпичной стене, стала наблюдать за Олегом. Он выскочил на улицу, растерянно огляделся по сторонам, все еще держа в руках ее сумку, потом сел за руль темно-синего «форда» и завел мотор.
Когда сердце ее перестало бешено колотиться, Виолетта смогла наконец спокойно оценить обстановку. Сумочка осталась у Олега, но, кроме косметички, флакона духов и носового платка, в ней ничего нет. Главное, что паспорт и записная книжка остались дома. Узнать ее адрес он не сможет. «Нельзя начинать все сначала, — сказала она сама себе, — будет слишком больно. Я устала от бесконечных страданий». Виолетта повертела на пальце ключи от квартиры, подумав, что в этот раз дурацкая привычка носить ключ в кармане сослужила ей хорошую службу, и, осмотревшись по сторонам, покинула свое убежище.
Она вышла на Тверскую и уже собиралась поймать такси, когда увидела на противоположной стороне дороги машину той же модели и цвета, что и у Олега. На всякий случай Виолетта отошла от края тротуара и решила подождать, пока «форд» отъедет. Подумав, что стоять вот так посреди улицы довольно глупо, она зашла в ближайший бутик и принялась неторопливо перебирать платья. Она скользила по рядам вешалок невидящим взглядом, а в висках пульсировало: «Олег, Олег, Олег…»
— Здравствуй, Виолетта.