Белка, голос!
Шрифт:
Она съедает их трупы.
Остаётся всего один.
Он что было сил присасывается к материнской груди.
Он растёт.
Здоровым, здоровым щенком. DED, это твой сын. Щенок — кобель, у него нет клички. Он не унаследовал твоего имени, поэтому не будет пожирать плоть и кровь собак. Даже когда сдохнет его мать. Это происходит в феврале 1969 года. Период грудного вскармливания уже закончился. Безымянный щенок, который не стал пожирать труп матери, подражал её поведению при жизни. Он питался едой, оставленной в пещере, в которой был рождён.
Тело матери стало разлагаться и вонять.
«КАК
Тебя, должно быть, впечатляло, как ориентируется твой сын. Безошибочно предугадывает маршруты. Он находится в заново разработанном «новом новом мире», неуловимый, незаметный для людей.
Именно так.
Поэтому ты можешь быть спокоен.
Покойся с миром.
Наступила весна, безымянный щенок быстро рос, как и прежде. Он сирота, однако ни разу ещё не страдал от голода. Он прекрасно знал, где (в каком из тоннелей) и что можно утащить (на каком складе можно покопаться, чтобы не возникло проблем). Он был всеведущ в отношении еды. Однако безымянный щенок не мог удовлетвориться простым выживанием. Его юная жизнь не придавала ценности этим знаниям. Скорее наоборот, ценно было незнание. Его привлекало то, чего он не знает. Поэтому, прячась от людей, он подглядывает за ними. Когда вырыли новый склад боеприпасов, он сразу оказался там. Когда в соседней с подземной кухней пещере стали держать живых кур и они каждый день несли яйца, он сразу же оказался возле этой пещеры. Когда в подземном госпитале устроили операционную (во второй половине апреля из Ханоя был командирован врачебно-санитарный отряд), когда установили генератор для освещения операционной, он попытался как можно ближе подойти к чуду — свету. Вот так, то одно, то другое, то третье.
Раннее лето.
Безымянный столкнулся с трудностями. Безымянный рос здоровым щенком, он взрослел. Безымянный уже больше не был щенком. Его тело развивалось как следует. Безымянный был в замешательстве. Почему его мир вдруг сжался? Многочисленные ходы четвёртого уровня, по которым он без труда пролезал прежде, теперь казались слишком тесны для него.
«ПОЧЕМУ?» — с раздражением он спрашивал сам себя.
«ПОЧЕМУ МИР СЖАЛСЯ?» — спрашивал он сам себя.
Он кричал: «ЗДЕСЬ ТЕСНО!»
Ему было недостаточно такого маленького мира. Недостаточно. Не хватало. К тому же он стал терять ориентиры, испытывал сплошные неудобства, пытаясь спрятаться. Размер не тот, не тот! Безымянный понял, что он уже не всё знает об этом месте. А значит… значит…
Выход был близок.
Сначала был лишь четвёртый уровень. Потом третий уровень. Потом он обнаружил второй уровень, а потом добрался и до первого уровня. В сети тоннелей Безымянный постоянно стремился к неизвестному. А что дальше… дальше?
Лето. Безымянный полз по первому подземному уровню. Он принюхивался. Принюхивался. И полз. Старательно полз вперёд. Все координаты, на которые он прежде ориентировался, были забыты. «НЕ ВАЖНО, — думал он. — КАКОЕ МНЕ ДО НИХ ДЕЛО!» Его вело собственное чутьё. Чувство, которому нет названия, громко лаяло внутри Безымянного. Оно разрывало тебя. Он не знал, по какому лазу прошёл, какое разветвление выбрал, на какую боковую дорожку переполз. Однако Безымянного что-то вело вперёд. Голос. Он призывал тебя, Безымянного, пса без клички. Чувство, у которого не было названия, приказывало тебе. Оно звало тебя. Слышишь ли ты?
— Живи, живи, продолжай испытывать жажду и живи. Жадно!
— Гав, гав, — отвечал ты. — Гав, гав, гав.
Лай.
Безымянный, наконец-то ты стал лаять.
Прочь из этого мира, который больше не устраивал тебя, в котором ты ориентировался только по запаху. Ты принюхивался, принюхивался, тебе требовались иные запахи. Наконец ты выбрался наверх. Ты преследовал неведомое тебе, и вот что случилось. Чуждый мир, большой чуждый мир. Ты почти не знал запаха зелени. Трава, заросли, мох, росший на камнях, свисающие лианы. Было жарко. Здесь поверхность земли.
Поверхность земли на полуострове Индокитай, к северу от семнадцатой параллели. Ты вылез на территории Северного Вьетнама, пограничной с демаркационной зоной. Выход из сети подземных тоннелей оказался замаскированным деревянным люком, он был устроен так же, как и двери между важными пунктами на подземных уровнях, поэтому ты прекрасно понимал, что это. Ты прорвался через эту дверь. Часовых поблизости не оказалось. Ты выбрал место, где не было людей, место, где даже их присутствия не чувствовалось, и вылез наружу. Ты был ошеломлён.
«ЧТО ЭТО? ДАЖЕ У ЗЕМЛИ ДРУГОЙ ЗАПАХ!
ДРУГОЙ!»
Это произвело на тебя впечатление. Это был запах земли, прогретой солнцем. Однако сейчас был не день. Ты вылез из «тесного мира» глубокой ночью.
Был июль 1969 года.
Лунная ночь. Ты посмотрел наверх. Ты знал о свете по освещению, которым пользовались под землёй вьетнамцы, твои глаза уже видели свет прежде. Ты видел свет в операционной, но теперь твои глаза были напуганы ярким круглым источником света. Луна, висящая в небе, была другой. Ты испугался, но совершенно иначе. Ведь луна завораживала. Кроме неё в небе сверкало множество звёзд, но завораживала только луна. В небе летели американские самолёты-разведчики с инфракрасными камерами, но приковывала к себе лишь луна.
Этим летом всех людей завораживало именно это небесное тело. Американское космическое агентство запустило «Аполлон-11» — первую в истории человечества экспедицию на поверхность Луны, поэтому внимание всего мира было приковано к Луне. Но это была человеческая история. А не история собак. Изначально дверь в эру космических полётов открыли собаки, но сейчас запуск искусственного «Спутника-2» стал уже событием двенадцатилетней давности, почти уже забытым.
Двадцатый век людей этим летом проигнорировал существование нулевого года в истории собак.