Белка в колесе фортуны
Шрифт:
С этого последнего случая прошло два месяца. Дело так и не раскрыли. Пытались проследить путь кобры, но это оказалось делом невыполнимым, поскольку выяснилось, что в последние годы в городе, да и в стране развелось множество неофициальных змей. В зоопарке только рукой махнули, в террариуме на Литейном клятвенно заверили, что все их змеи целы, а за остальных они не в ответе.
Милицейское начальство сначала не придало всем этим историям большого значения. Тем более что первые два эпизода действительно смахивали на несчастные случаи. Но информация просочилась в
В газетах и телепрограммах замелькали леденящие душу подробности. Журналисты окрестили событие «змеиным делом» и не пропускали ни дня, чтобы не открыть в нем еще какую-нибудь ужасную деталь. По городу поползли ужасные слухи.
Версий было несколько. Одни очевидцы говорили, что собственными глазами видели, как около двухсот ядовитых змей расползались из отдела пресмыкающихся городского зоопарка, не выдержав плохих условий содержания. Другие утверждали, что зоопарк здесь ни при чем, а змеи уползли из института, где их использовали для создания новых лекарств, и были этих змей не сотни, а тысячи. Третьи – что змей специально распустили террористы из какой-то новой организации прогрессивных сатанистов. На одном сходились все: город наводнен ядовитыми змеями, которые подстерегают людей на каждом шагу.
Жители боялись входить в лифты и подъезды, боялись открывать собственные шкафы и холодильники, боялись принимать ванну и ложиться в постель.
Наконец дошло до самого высокого городского начальства.
Самое высокое начальство вызвало на ковер начальника поменьше и потребовало, чтобы со змеями и разговорами о них было покончено в кратчайшие сроки.
Начальник поменьше вызвал на ковер начальника милиции и в сокращенной форме повторил то же самое.
Начальник милиции вызвал полковника Хохленко и устроил ему грандиозный разнос.
Некоторое время змеи не давали о себе знать, и шум немного затих, тем более что Булат Мулатов нашел новую сенсацию – маньяка, который охотился исключительно на начальников жилконтор.
И вот теперь случилось новое «змеиное дело»!
Понятно, что Кузьма Остапович Хохленко был настроен чрезвычайно серьезно и требовал от своих подчиненных быстрой и эффективной работы.
И вот четвертый случай – человек погиб, а в машине змея. От такого у кого хочешь настроение испортится.
Уже на выходе Гудронов хлопнул себя по лбу:
– Погоди, Питиримыч, сейчас же Любочка придет!
Капитан Ананасов так обрадовался, что даже простил Гудронову упоминание своего ненавистного отчества. Далее капитаны действовали быстро и синхронно. Хитро улыбаясь, они наскоро прибрались в своем крошечном кабинетике, убрали в сейф папки, Гудронов сбрызнул волосы несвежей водой из графина и расчесал их на косой пробор, Ананасов же, напротив, взлохматил волосы и сел за свой стол, мрачно уставившись в одну точку.
Через минуту раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появилась огромная девица квадратного телосложения, с толстыми руками и ногами. На девице было платье-балахон маскировочного бурого цвета, а обувь походила не на туфли или ботинки, а на лыжи охотника-эвенка – широкие и кожаные. Черные волосы у девицы вились буйными африканскими кудрями из-под красной ленточки, нос занимал на лице места больше всего, губы были выпячены, как у негра, но темные коровьи глаза смотрели доверчиво и грустно.
Девицу звали Любочкой, и вот уже два месяца она занимала должность секретарши полковника Хохленко. Приехала она из далекой провинции, приходилась полковнику дальней родней и являлась круглой сиротой. Полковник принимал в ней участие, жалел и взял к себе секретарем. Любочка была глуповата и ужасно доверчива, а учитывая внешние данные и полное неумение что-либо делать, вряд ли нашелся бы человек, который взял бы на работу это чудо.
Все сочувствовали Хохленко (родная кровь ведь не водица), тем более что Любочка оказалась совершенно безобидной и охотно выполняла мелкие несложные поручения.
– Здравствуйте, товарищи! – сказала Любочка печальным басом.
Ей никто не ответил. Капитан Гудронов что-то писал в толстой амбарной книге, насупив брови, капитан Ананасов по-прежнему уставился в стену и шевелил губами.
– Я… вот принесла… – Любочка стеснительно протопала к столу Гудронова и положила перед ним пачку снимков.
– А-а, это вы, Любовь Сергеевна! – Гудронов оторвался от своей писанины. – Простите, заработался совсем, не заметил…
Любочка подвинула ему фотографии, но Гудронов не обратил внимания и продолжал разговор:
– Да, вот так работаешь, надрываешься, жизнь и здоровье кладешь на алтарь непримиримой борьбы с российской преступностью, а что получаешь взамен?
– Премию, наверное… – неуверенно ответила Любочка.
– Ох, Любовь Сергеевна, да разве в деньгах дело?! – пылко вскричал Гудронов. – Уж вы-то прекрасно знаете, что мы, работники милиции, трудимся за идею. И деньги нас совершенно не интересуют!
В этом месте капитан Ананасов не выдержал и выдал звук, который издает резиновый пищащий шарик, когда сдувается. Гудронов споткнулся на полуслове, но Любочка, кажется, ничего не заметила, она слушала Гудронова очень внимательно, даже рот приоткрыла.
– Присаживайтесь! – сухо бросил Гудронов, так как устал задирать голову, глядя на рослую Любочку. – За двоих ведь я работаю теперь, Любовь Сергеевна, – скорбно продолжал Гудронов, решив переходить ближе к делу, потому что время поджимало, Хохленко велел поторопиться. – Ананасов-то, считайте, из игры выбыл!
– Он заболел? – Любочка с опаской покосилась на капитана Ананасова, который, чтобы не рассмеяться, строил стенке страшные рожи.
– Это как посмотреть, – вздохнул речистый Гудронов. – Кое-кто, конечно, может считать это болезнью, однако бюллетень почему-то наша медсанчасть не дает!