Шрифт:
Жека сидел, схватившись ладонями за лицо и раскачиваясь. Если он раскачивается на раз-два-три, то это время прихода Светланы Владимировны. Она будет тереть руку ваткой, колоть иголкой и приговаривать:
– Раз и не больно.
Если Жека качается на счёт раз-два, значит, дело плохо и пора звать Светлану Владимировну.
Если Жека лежит, как дед Силин в гробу, сложив руки на груди, закрыв глаза и открыв рот, можно спать спокойно. А то и поговорить.
– Ох, ребяты, - говорит он, не открывая глаз, - искололи мне душу иголками, что банки в тире.
– Банки в тире заклепать можно, - шепчу я, чтобы Светлана Владимировна не услышала, - вот у меня в сердце белка в колесе скачет, поэтому я и живучий. Они меня колют всякой дрянью, а я всё равно живу.
– А у меня сердце на пуговичке от маминого пальто. Мама сказала, что накрепко пришила, - похвастался Серёга Леденец, он их раньше всегда из кармана доставал и подолгу сосал.
Леденцов давно нет, но привычка - дело такое.
Когда всё началось и закончилось, мы не знали. Выли долго сирены за окном, потом очень сильно гремело и гудело, треснула стена, оплавилось стекло, и показался двор, снег стаял и почернел. Загорелся дом напротив - мертвецкая. Сгорела. Потом всё стихло, и Светлана Владимировна стала другая, с руками-змейками и без глаз. Сказала:
– Я Светлана Владимировна.
Ну, а нам больше ничего и не надо, лишь бы Светлана Владимировна три раза в день входила в эти двери. Дверей-то давно нет, есть пролом в стене. Да и не входила она, а влетала, тихо шелестела, вися перед кроватью. НЛО её называл Жека.
Эта новая Светлана Владимировна любила ковыряться в головах и порой говорила нашими голосами. Иногда мне казалось, что она большое вселенское зло. Из одного мульта. Иногда она была похожа сразу на всех инопланетян, как их показывали в кино.
Иногда её было много. Светланы Владимировны сидели полукругом на экране и не обращали на нас внимания.
Говорили непонятно, но порой и человеческим языком, что-то про наблюдаемый регресс, отсутствующий прогресс, про нестабильные рефлексы, признаки прямоходящих, а мучил их один и тот же вопрос "почему".
– Почему эти выжили, а остальные почти исчезли как вид?
Я сквозь прозрачный экран видел, как привычно тянул себя за мочку уха Эдик возле окна, а Жека раскачивался очень быстро, на раз-два. Серёга Леденец принимался частить:
– У меня сейчас пуговичка оторвётся. Позовите маму, она пришьёт. Маму позовите.
Остановиться сам он не мог. У него шла пена изо рта, било здорово о кровать.
И экран гас. Приходила Светлана Владимировна. Мы умиротворённые, прикреплённые захватами к койкам, закрывали глаза, пора спать.
Однажды ночью мне стало страшно. Белка забегала по кругу. Я всхлипнул и сказал ей:
– Я за тобой не успеваю бояться.
– Ты смелый парень, Слав, ты справишься. Ведь ты хочешь, чтобы мы все вернулись?
– голос был не знаком и слышался совсем рядом.
– Я не люблю слово "исчезли".
– Мы и не исчезли. Ты немного поможешь мне?
– А кто ты?
– Раньше я водил звездолёт, и теперь решили, что я ничего не боюсь, и справлюсь обязательно. А мне нужны монеты, и я боюсь, что не справлюсь один, подведу всех, и что мой сын никогда больше не увидит этот мир по-настоящему. Вы, Слав, последняя наша надежда.
– Я никогда не был надеждой.
– Вот теперь ты - она и есть. Я буду приходить к тебе иногда?
– Приходи.
И он ушёл.
Парень этот на больничной койке оказался очень дружелюбным. Называл потрёпанный в боях трансформер Коалиции Светланой Владимировной и принимал его за свою бывшую медсестру.
Славка не стал мне надоедать расспросами, и вообще, казался самым подходящим для "подселения". Так назвал вторжение в Славку наш виртуальщик Минога. Минога говорил, что вторжение не вредно для организма психа. Подключение к игре, только и всего. Мы все когда-то через это прошли. А через вживление "третьего глаза" проходит каждый младенец, ведь государство желает нас оберегать, а как можно оберегать, если не можешь дотянуться большой и доброй рукой до каждого.
– Не понятно, почему ни один псих не включился в подготовленную сеть, - сказал Минога. Я тогда пришёл в его "штурманскую рубку" для получения задания.
– Когда стало ясно, что всё-таки нас завоюют, я сделал, как было указано - перевёл систему в автомат, а система уже сама собирала подключенных к сети. Но в наше время все через "третий глаз" подключены к сети! И психи - не исключение. Однако ни один псих не перешёл в сеть. Мы - здесь, а они - там. А теперь нам это на руку - будем возвращаться через них.
Уйти в сеть решили, когда стало ясно, что удержать на орбите тысячи эсминцев Коалиции нет никакой возможности, они всё прибывали и прибывали, появляясь из подпространства, висели уже целыми островами над городами-миллионниками, а наши звездолёты им проигрывали. Ребята умирали в разваливающихся на части, горящих машинах. Их отчаянные голоса до сих пор возникают в голове, когда пытаешься хоть ненадолго забыться. Война шла уже двенадцатый год, и конца-края ей не было. Людей на Земле почти не осталось. Сдавали территорию за территорией, твердили как мантру, что мы обязательно сюда вернёмся.
Тогда и предложили игровое поле "War and Peace".
"Легенда игры подходит и кухарке, и президенту. Это почти просто жизнь. Хочешь удовольствий - готовь монеты. Сеть большая - на ближайшие десять лет хватит, а дальше посмотрим", - сказал её хозяин, некто Хантер. Имени его никто не знал.
Но в этом мире давно привыкли, что даже у бабушки имеется ник и квартира где-нибудь в Зимабурге или в Сан-Ремо-3, а имя её и настоящий облик знает только самый младший член семьи, и помнит недолго, до первого приобщения к большой игре. Через "третий глаз" - вшит чуть выше правого виска.