Белое, черное, алое…
Шрифт:
— …Я спрашиваю: «Больной-то ходит?» Они мне отвечают: «Ходит, но только под себя», — донесся из чрева кримлаборатории жизнерадостный голос эксперта Задова, это он, как всегда на происшествиях, к большому удовольствию окружающих вспоминает свою работу на «скорой».
— А вот и нежный лик прокуратуры показался, — так же жизнерадостно приветствовал он меня, когда я заглянула в салон, — не прошло и года!
— Лева, у нас в университете на конкурсе плаката первое место заняла картинка черепахи с синей мигалкой на спине, а назывался этот плакат «Выезд следственной группы на место
Задовтравил своибайки вкомпании самого крупного специалиста-криминалиста в главке — Жени Болельщикова. Обычно дежурный следователь, если народу на выезд собирается больше, чем обычно — стажеры какие-нибудь прибиваются, практиканты, журналисты, — интересуется: «А кто из криминалистов едет?» — и, узнав, что Болельщиков, тяжело вздыхает — значит, все в машину не влезем, кому-то придется у Жени на коленях сидеть. Впрочем, Женя не в претензии, да и молоденькие практикантки, удобно устроившись на его широких мягких коленях, не жалуются.
Третьим в салоне был, к моему удивлению, начальник отдела по надзору за прокурорским следствием Андрей Иванович Будкин. Он тихо сидел на заднем сиденье, нахохлившись и не привлекая к себе внимания, и оживился, только увидев меня, — первое знакомое лицо в этом, на его взгляд, хаосе. И зачем только его вытащили сюда из теплого кабинета?
— Андрей Иванович, а вы-то здесь какими судьбами?
— Начальство распорядилось…
— Вы пойдете осматривать? — я могла бы и не спрашивать, и так было заметно, что ему и в кримлаборатории-то неуютно, а среди окровавленных тел вообще кондрашка хватит.
— Что вы, что вы! Я здесь посижу, на случай, если у вас возникнут какие-нибудь вопросы по тактике и методике осмотра, вы тогда подойдите, я вам помогу советом.
Я кивнула, а Болельщиков, протискивавшийся мимо меня со своей аппаратурой, шепнул мне на ухо:
— Ты лицо-то попроще сделай, а то тебя всю перекосило!
Я вместе с Болелыциковым отошла от машины и тихо пожаловалась ему:
— Перекосит тут! Ты знаешь, сколько лет я в следствии работаю? Двенадцать!
Трупов осмотрела больше, чем он дней прожил. А этот… Да он ни разу в жизни к трупу не подошел, не барское это дело, в кабинете зарплаты ждал, бумажки с места на место перекладывал. А туда же, учить меня будет, как место происшествия осматривать!
— Спокойнее, Марья, ты что, не знаешь, что те, кто сам работать не умеет, те учат других, как надо работать. Задов, ну ты идешь? — обернулся он к машине.
Но вместо Задова в дверях машины показался прокурор Будкин.
— Мария Сергеевна! — истошно закричал он. — Вернитесь на секундочку! Вам предстоит осматривать место взрыва! Вы читали письмо Генеральной прокуратуры о том, что в Московской области подорвалась следственно-оперативная группа? Там под трупом лежала взрывчатка, а следователь с медиком труп перевернули и взлетели на воздух! Вы поняли? Сначала надо проверить, нет ли и тут под трупами чего-нибудь такого. Сами туда не лезьте, у вас для этого есть оперативники…
Я, сгоряча решив, что он может что-то умное сказать, поначалу слушала этот бред с вниманием, но потом махнула рукой и, не дождавшись конца напутствия, побрела к парадной.
— Женя,
Поскольку лифт был занят потерпевшими, я, доверив Доктору Задову свою дежурную папку, пошла наверх пешком. На пятом этаже я нос к носу столкнулась с прокурором города, выходившим из квартиры за солидной дверью. Он мазнул по мне взглядом и, не признав коллегу, заторопился вниз. Из окна парадной я видела, как он сел в машину и укатил. Сожаления я не испытала.
Вниз я спустилась, когда криминалист закончил съемку и освободил нам с доктором поле деятельности. Только я пристроилась с протоколом на коленях в углу парадной, как подошел генерал Голицын. Насколько я поняла, он проводил прокурора города и, судя по всему, тоже вздохнул свободно. Голицына сопровождал Костя Мигулько.
— Мария Сергеевна, не хотите в квартиру к Бисягину заглянуть, пока не начали? — осведомился Голицын.
— Загляну, конечно.
Мы гуськом отправились наверх. На втором этаже мои спутники остановились.
Я немного подождала и начала подниматься дальше.
— Куда вы, Мария Сергеевна? Квартира — вот она, — показал Голицын на дверь на площадке второго этажа.
— Эта? Вы уверены?
— Абсолютно, я там уже был, — заверил он меня.
— А вторая где? У него же две тут?
— Вторая напротив.
— Странно… А что же тогда на пятом этаже?
— А при чем тут пятый? — удивились оба моих спутника.
— Сама не знаю, — ответила я, соображая, зачем прокурор города, лично посетивший место преступления, что бывает крайне редко, заходил в квартиру на пятом этаже. Я-то, увидев, как он выходил из квартиры, и не засомневалась, что он бегал выражать соболезнование, но раз это была не бисягинская квартира — что он там делал? Странно… Конечно, у него там могут знакомые жить, и он, к примеру, зашел узнать, не пострадали ли они от взрыва, но все-таки…
Мы деликатно позвонили в дверь, нас долго обозревали через видеоглазок, и наконец решились открыть. Войдя в необъятный холл с шелковыми обоями, кожаными диванами и антикварными вазами, Мигулько тихо сказал:
— Ранние трупные явления…
— Чего-чего? — не поняла я.
— Такие жилищные условия — верный признак скорой смерти хозяина. В таких интерьерах долго не живут.
— Что, в восьмикомнатной коммуналке с ранее судимыми спокойнее живется? — намекнула я на мигулькинские жилищные условия.
— Я тебя уверяю!
Держась за стену, к нам вышла вдова депутата. Я спросила, не позволит ли она сотрудникам уголовного розыска осмотреть в общих чертах квартиру, и в основном кабинет ее мужа, — возможно, они найдут что-то, что поможет розыску преступников.
— Ах, делайте что хотите! — махнула рукой вдова и, одной рукой придерживая на лбу мокрое полотенце, а второй опираясь на стену, ушла, как я поняла, в спальню.
Мы с Костей переглянулись: «Карт-бланш, батенька!» Хорошо, что можно обойтись без обыска и культурно оформить все осмотром. Суть та же, а разница огромная, особенно с таким контингентом.