Белое, черное, алое…
Шрифт:
Я заглянула в верхний лист материала, это была сопроводительная из городской прокуратуры: «Направляется для проверки и решения вопроса о возбуждении уголовного дела заявление гр-на Скородумова о незаконных, по его мнению, действиях следователя Денщикова…»
— А почему нам?! — ужаснулась я. — Денщиков же важняк, что они, сами в городской решить не могут, что ли?
— Сначала по ошибке к нам заслали, — объяснил шеф. — Начальник милицейского отдела, получив жалобу, почему-то решил, что Денщиков наш следователь, и подписал сопроводительную к нам. А когда я позвонил
— А ничего, что я с Денщиковым знакома?
— Ну вы же с ним не находитесь в неприязненных отношениях?
— Да нет, никаких особых отношений нету, ни дружеских, ни неприязненных.
— Ну вот, а в законе как написано: вы не можете принимать участие в расследовании, если прямо или косвенно заинтересованы в исходе дела. Факт знакомства роли не играет; да и потом, найдите человека в городской прокуратуре, который бы не был знаком с ним. И не родственники вы, правильно?
— Никоим образом. Думаете, все-таки придется возбуждать?
— Посмотрите как следует. Поэтому сразу вам и даю материал, а не помощникам. Смотрите с точки зрения следственной перспективы; если есть сомнения, не будем огород городить. Через три дня доложите мне. — Шеф сочувственно посмотрел на меня. — Мария Сергеевна, я бы поручил Горчакову, но у него взятки на выходе, пусть уж допишет спокойно, а через два дня у него срок по убийству.
— А у меня своих одиннадцать, и Чванов…
Не то чтобы я упрекала шефа, и сказала-то это еле слышно. Но шеф услышал.
— Мужчин надо беречь, Мария Сергеевна. Почитали дело?
— Вдоль и поперек. Сегодня уже гонец из РУОПа прибыл.
— Ну и как?
— Хочу на Пруткина посмотреть.
— Не нравится то, что в деле написано?
— Не то слово.
— А ведь явку он дал, и на уличной все показал. А кроме того, на его куртке кровь нашли, и по группе она соответствует крови Чванова и его жены. А обломок ножа у него в печке?
В который раз шеф меня поразил. Это у него называется «глянул одним глазом». И ведь помнит все, черт подери, и в корень смотрит.
— Владимир Иванович, а вам не кажется странным, что кровь у него на подкладке куртки, а не снаружи? Дети ведь сказали, что убийца был в застегнутой куртке. А потом, групповая принадлежность — это еще не генетическая. А для генетики материала мало.
— Может, он нож под куртку прятал? Или чесался, да мало ли что? А по ножу эксперты дали заключение, что раны обоим потерпевшим могли быть причинены таким лезвием… А крови на ноже нет, потому что он обгорел. Пруткин ведь объяснений не дает, откуда кровь на куртке.
— Но с другой стороны, нет ни одного бесспорного доказательства, все только вероятные: кровь могла принадлежать потерпевшим, а могла и не им; в конце концов, половина людей на земном шаре имеет такие группы крови, как у Чвановых.
— Ну,
— А как насчет того, что дети куртку Пруткина не опознали?
— Ну, это-то как раз объяснить можно: света в доме было недостаточно, дети были напуганы…
— А то, что ткнули оба, и девочка, и мальчик, в другую куртку? Что-то не похоже это на простое совпадение…
— Тоже при желании можно объяснить. Дети ведь наверняка после происшествия обсуждали то, что видели. Одному показалось, что куртка была с пряжками, он на этом настаивал, а второй ребенок оказался внушаемым. Может такое быть?
— Не знаю, Владимир Иванович, надо подумать. Я хочу еще с Пруткиным поговорить, сама. Его ведь толком по этому поводу никто не допрашивал. До суда он признавался в убийстве, а в суде, после того как от признания отказался, всех интересовало только, как его заставили признаться. Меня еще, знаете, что смущает: Пруткин все-таки вор, а не убийца, и даже не разбойник. Воровал из оставленных дач, за что и сидел три раза. Что-то не вяжется: он всегда говорил, что шел на кражу; нож взял якобы для того, чтобы взломать запоры, а между тем у него дома при обыске нашли набор ломиков; ими-то удобнее ломать. Попробуйте ножом сломать замок! Потом, до дома Чвановых ему надо было на автобусе добираться, несколько остановок. Вечером перерыв, автобусы как раз два часа не ходят…
— Откуда вы знаете? Запросить вы еще не успели…
— Да у Горчакова в том районе дача, он все время жалуется.
— Вы это обязательно проверьте, не полагайтесь на слухи, хорошо?
Я кивнула и продолжила:
— Так вот, на чем он добирался? А главное, на чем он собирался ехать обратно, с похищенным? Еще: кругом было полно оставленных дач. Нет, вор Пруткин лезет именно в тот дом, где горит свет.
— А вы помните, он это объяснял: думал якобы, что там сторож, и хотел его связать, — прищурился шеф.
— Ладно свет, — продолжала я, уже горячась, — а «мерс» у дома? Судя по показаниям Пруткина, он шел к дому мимо машины; не заметить ее он не мог.
Решил, что машина — сторожа? Нет, мне что-то слабо в это верится. А потом, что же он ничего из дома не взял? Раз уж был готов к тому, что в доме кто-то есть, значит, шел по крайней мере на разбой, иначе зачем туда лезть; а получается, что пришел убивать.
— Хорошо, Мария Сергеевна, вы уверены, что не настроили себя заранее на невиновность Пруткина? Вопросы все-таки остаются, хотя бы с ножом и кровью. Ну все, идите, потом доложите мне ваше мнение по материалу.
Вот так шеф выпроводил меня, и не успела я подняться, как он уже углубился в какие-то свои бумажки.
— Владимир Иванович, — спросила я уже от двери, — а зарплата на этой неделе будет? Уже на пять дней задержали…
Шеф поднял голову от бумажек.
— Подумаешь, на пять дней задержали! Военным по полгода не платят.
Слышали, как зам Генерального выразился? «Скажите спасибо, что вам хотя бы в том же месяце выплачивают, хоть и с опозданием!» Зачем вам вообще деньги?