Белое на черном …

Прошел месяц как меня призвали в нашу родную российскую армию. Армия и раньше была рабоче-крестьянской и сейчас осталась такой же рабоче-крестьянской. В нашей российской армии редкий гость молодой человек из семьи фабриканта или промышленника. «Дедовщины» как меня пугали в нашей части не было, что меня сильно обрадовало. Сегодня у нас семнадцатое июня 2023 года суббота и впереди у нас спортивный праздник после уборки территории. Но сейчас у нас самое лучшее время — сейчас завтрак и можно на минуту забыть о армии и предстоящих хлопотах. Передо мной круглый кусочек сливочного масла и горбушка белого хлеба и чашка крепкого чая и пара минут без армии. Просто кайф. Но допить чай мне не удалось. Рев сирены и крики сержантов. «Боевая тревога» — наверное это учения. Мы срочники и нас не могут отправить в район боевых действий. Опять команда «бегом» и вот оружейная комната и вот у меня автомат и снаряжение. Тяжело, однако всё это добро тянуть на себе. Вот нас построили на плацу. Что это тянут наши прапорщики — это что, патроны, боевые патроны и что набивать рожки и зачем. Молчать — я что в слух говорил. Где саперная лопатка — мне не давали. Старшина выдать бойцу лопатку. Патроны дают без счета. Просто подставляй рюкзак и вперед. Интересно как будут списывать эти патроны. Надо парочку потерять на сувениры. Вот и наш полковник. Что он говорит — какие озверевшие мятежники, какие частные компании, куда они рвутся. В Москву и никаких других частей здесь нет все в районе боевых действий. Нет не может быть — я телевизоре видел — они же герои прямо Рэмбо и ещё им министр обороны не дает снарядов, вот если бы дал они бы уже до границы с Западом дошли. Почему мы. Вот тебе и номер, часть обезумевших уголовников рвется к Москве и у нас нет других солдат, только наш батальон. Пойдут только добровольцы остальные будут оборонять территорию войсковой части. Куда это меня несет — какой я доброволец. Но уже поздно мы уже в машине и ревет двигатель. Нас меньше роты, но все прямо-таки добровольцы. Если что меня мама убьет. Как же меня трясет, нехорошо если ребята увидя, что я боюсь. Хотя если посмотреть вокруг трясет всех, даже нашего прапорщика. Он теперь командир взвода. Лейтенанту что-то стало плохо. Молодой еще потому и плохо. Интересно, я что буду делать после армии. Наверное, в институт поступлю. Буду учиться на инженера. Папа пока не умер работал инженером, и я буду, наверное. Вот и приехали — речка так себе неширокая метров двадцать и мостик тут пешеходный. Наверное, здесь они и не пойдут. Зачем им пешеходный мостик. Теперь копать окопы — ну я видел пару раз как копать, что самим теперь копать, да не успеем. Понял копаю — чего так орать то. Не пойдут тут не какие враги. Ну не может быть никакого мятежа. Они же присягу давали, наверное. Куда пошли первый и второй взвод — перекрывать брод. Что так серьезно прямо по воде полезут. Грохот и уши заложило. А где мост — что прямо вот так и взорвали. Есть копать. Копаю. Окоп для стрельбы стоя и затем будем копать траншею и что за новости, если успеем. Ладони горят, наверное, будут мозоли и вот наконец я докопал этот окоп и больше меня не трогайте, я устал с вашими этими мятежами и когда будет обед. Уже ужин, как время летит. Котелок, какой котелок, да у меня есть котелок и не надо орать вот он. Полный котелок перловой каши с тушенкой — это просто деликатес. Никогда не думал, что перловая каша такая вкусная. Сухари вместо хлеба ничего страшного. Доели кашу и теперь отдыхаем. Что-то разлетались здесь жуки и почему падает прапорщик. Почему у него только полголовы осталось. Мать моя это не жуки летают это пули в нас стреляют. «К бою», «Огонь» — к бою понятно, но огонь в кого вон в те фигурки на том берегу. Их плохо видно они в камуфляже, но раз огонь то огонь. Автомат к плечу, упор и нажимаем на спусковой крючок, автомат не стреляет. Ну правильно, не стреляет — надо снять с предохранителя, переводчик огня на автоматический огонь и опять нажимаем на спусковой крючок. Автомат лупит прикладом в плечо и задирает ствол вверх и часть выстрелов ушла в небо. Так хлопок, свист и грохот. На меня сверху сыпется земля. Но это не так страшно, высовываюсь и вижу — фигурки всё ближе. Но и у меня есть автомат и так подводим фигурку к марке и стреляем и вот попадаем, и фигурка бессильно падает и вокруг меня засвистели жуки и снова захлопало и грохот, и грохот. Наверное, это миномет. Фигуркам не понравилось, и они убрались за гребень холма. Вот это я настрелял и не заметил. Все четыре рожка пустые. Надо набивать. Костя Пряхин опять Костя Пряхин. Ну я Костя Пряхин. Ко мне ползет сержант и кричит Костя Пряхин, но кричит всё тише и ползет как-то странно загребает только одной рукой. Что… где у сержанта правая рука почему там только кровь. И что за султанчики вокруг него прыгают. Всё сержант уже никуда не ползет и султанчики это пули попадали в землю. Хороший парень был сержант — хотел на контракт пойти, но уже не пойдет, его убили. Чего же не хватало этим… в частной компании и зачем они убили нашего прапорщика и сержанта. Рожки я набил патронами. Палец себе поранил видимо край острый нашел где-то. Опять хлопки и взрывы, наверное, опять пойдут. Я, наверное, уходить отсюда не буду. Да и инженером после армии я погорячился. Не будет видимо института и студенточки тоже без меня будут. Вот они где-то лодку нашли и это хорошо. Гранату я кидал всегда хорошо. Ловите паскуды. Взрыв и лодка пустая и только пара голов рядом с днищем перевернутой взрывом лодки и теперь поиграем в Чапаева. Нет плавать они с пулей в голове не умеют. Не понравилось им это представление и теперь опять минометы. Вот чего им не хватало — платили им много и помилование выписывали. Меняли десять лет тюрьмы на шесть месяцев на войне. Ну, вот чего-то не хватало. Раз решили на Москву идти. Сейчас, когда война и вот так поступить. Что с уголовников взять — были паскуды и остались паскудами. Покричим ребятам — кто там остался. Молчат — вот и все отвоевали. Я деду еще не верил который о войне рассказывал, думал врет как так в одной атаке весь батальон лег. Так понимаю от взвода я один остался. Около большого моста их тоже не пускают, пушки сюда слышно. Опять идут и опять я стреляю. Опять заряжаю и опять стреляю. Как меня обошли я не увидел. Первая пуля мне попала в спину. И я отлетел грудью на бруствер. Вот и правда не быть мне студентом. Как там мамка без меня. Вторая опять в спину. Руки не держат автомат. И я сползаю на дно окопа. Теперь надо расстегнуть гранатный подсумок и достать гранату. В плен сдаваться нельзя. Не положено, да и перед ребятами стыдно. Они свой долг выполнили, и я как же… Так подходят и рывком вытащили из окопа. Точно уголовник, это они себе погоны и руны кололи. Типа против Советской власти они. Советской власти уже нет тридцать лет они же продолжают себе руны колоть. Ну что же вот мы все и приплыли разжимаю кулак и три секунды взрыв. Вот и всё. Жаль со студентками пролетел… Одуревшие от безнаказанности и вседозволенности бывшие уголовники, а сейчас участники частной военной компании отправились в ад. Шел первый день мятежа, и колонна мятежников уткнулась в взорванный мост. За которым держали оборону рядовые срочной службы. Через два дня мятежники будут отползать на жопе назад и блажить, что их обманули. Сейчас шёл бой.

Не было ни белого коридора не было и седобородых старцев. Одним щелчком вернулось сознание. Идет бой. Стреляют со всех сторон и у меня в руках мп-40 да не может такого быть откуда у меня немецкий автомат времен второй мировой войны. Но вот то, что я ранен это правда чувствую. Но поворачиваюсь и стреляю в негра, который набросил какое-то тряпье и лезет во двор. Очередь настигает негра в самой высокой части изгороди из колючей проволоки, и он там зависает. Уже не задумываюсь откуда у меня немецкий автомат и продолжаю стрелять в негров, которые как саранча лезут через изгородь. Выстрел гранатомёта и взрыв в доме на крыше и замолчал пулемет, который и держал всю толпу негров на расстоянии и теперь они полезли со всех сторон. Я стрелял пока были патроны, стрелял и отползал, меняя позицию с каждым разом сил было всё меньше. Я уже даже не пытался вспомнить кто я и почему тут столько враждебно настроенных негров. Мне было уже не до того. То что я уже один раз погиб я понимал, погибнуть второй раз не хотелось но вариантов я не видел. Дом и конюшня уже горели, вовсю полыхал гараж и там взрывались канистры с бензином добавляя ярости огню пожара. Из последних сил я заполз к старому трактору под двигатель и приготовился отстрелять последний рожок и затем придет черед гранатам. Негры ворвались на ферму и бросились грабить всё что было на глазах. С фермой всё надо идти в армию, по крайней мере посчитаюсь с этими революционерами черной масти. Гранаты у меня тоже зачетные немецкие из времени второй мировой. Откуда они здесь в Родезии, здесь правильнее были бы гранаты английские. Но что говорить будем воевать тем, что у меня есть. Вот один из негров с пулеметом добрался и до моей позиции. У него пулемет нормальный хоть и старый Льюис и сумка с дисками у этого же, где только второго номера носит. Дальше, что будет. Негр ставит пулемет и ставит рядом с пулеметом сумку с дисками. И что дальше. Ну, кто бы сомневался. Теперь они будут насиловать белых женщин. Но этого не будет потому, что у меня теперь есть пулемет. Как говаривал Киплинг — потому что у нас есть пулеметы, а у вас пулеметов нет. Помню, что это сказал не Киплинг. Но так звучит красиво. Мать и сестры прекрасно знают окрестности фермы и если дать им возможность уйти в поле, то у негров не получиться их поймать. Правда и я уже никуда не уйду. Но это уже второй вопрос. Длинная очередь пулемета перекрестила негров которые тащили мать, мама вскочила и двумя ударами длинного ножа снятого с пояса убитых конвоиров завалила четырех негров которые тащили её дочерей и соответственно моих сестер. И дальше всё завертелось и закружилось. Поймать женщин у этих черных революционеров не получилось и уже не получиться они сбежали. Вот только я не смогу убежать, кровь вроде уже не течет по спине, но сил бежать нет. Но и у напавших нет пулемета. Они его пролюбили и теперь это оружие у меня. Так мы и кружим — очередь из пулемета и снова меняем позицию. Напавшие осознали, что больше у них ничего не выйдет и стали уходить. Но уйти они могут только двумя путями, через ворота, которые они теперь открыли и через перелаз в изгороди с колючей проволокой и обо пути отхода у меня под прицелом. Напавшие выбрали самый затратный, но единственный путь к спасению. Они ломанулись, через оба пути отхода и мне пришлось выбирать одну из целей. Вот я и стрелял пока были патроны и пока было в кого стрелять. Выбежавшие за ворота скрывались в кустарнике и бежали очень быстро прочь от фермы. Наконец я потерял сознание и отключился.

Снова я пришел в себя от боли меня везли во внедорожнике в госпиталь. Меня уже перевязали, и я опять потерял сознание. Когда нет сознания, нет и боли. На дворе стоял 1975 год, вокруг была Родезия. И в машине везли тяжело раненного, периодически теряющего сознания Питера Стоуна, в душе которого теперь жил я Костя Пряхин, убитый в первый день мятежа частной военной компании в России. И не спрашивайте, как это может быть. Сам знаю, что так не бывает, но вот сейчас это было, но объяснения или понимания как это случилось не было. Вот такая парадоксальная ситуация. Я решил просто — раз я сюда попал, значит так надо. И не мне с этим спорить. Будем жить. Только вот, что теперь делать я-то считал, что негры боролись с колонизаторами и бились за свою свободу. Они же вот насилуют женщин и убивают белых людей. Из памяти Питера Стоуна я знаю, что на ферме никогда не били и не убивали негров. Кто хотел работать — работали и пахали землю, и на ферме выращивали пшеницу и кормили многих и многих. Крупные сельскохозяйственные предприятия /фермы/ производили пшеницу в товарных количествах и поставляли зерно для половины Африки. Не будет ферм и не будет хлеба. Будет голод — неужели это так надо для революционеров, чтобы Африка загнулась от голода. Хотя для Северной Кореи голод привычное чувство. Для Китая вообще негры расходный материал. Странно другое почему Британия нас так подставила. Кого это нас, ты же русский. Нет теперь я Питер Стоун и что бы не пополнить собой ряды в психушке надо жить и вести себя естественно, как Питер Стоун. Вот только, что делать со своими соотечественниками, которые в качестве советников воют в Анголе и Мозамбике. Пока этот вопрос теория, но может и стать практикой. Ладно пока замнем. Сейчас выжить надо и попасть в госпиталь. Из истории мы знаем, что Родезия проживет еще пять лет до 1980 года и затем предательство всех заставит белых уйти из Родезии или погибнуть. Но пока ещё 1975 год и пока надо жить. Опять темнота накрывает.

Снова я пришел в себя в госпитале. И там я узнал, что теперь я сирота. Погиб с оружием в руках мой отец, это он стрелял до последнего из пулемета и погиб от взрыва гранаты, выпущенной из гранатомета. Погибли и мои братья и сестры и последней убили мою маму. Теперь я сирота и теперь я не имею фермы. Ферму сожгли до тла и восстановить её невозможно. Теперь там зона безопасности. Зону безопасности расширили до 1100 километров и теперь там отлавливают боевиков этих революционных фронтов. Именно они и убили моих родных и сожгли нашу ферму. Простить это этим неграм я не могу. Ни в качестве Питера Стоуна, ни в качестве Кости Пряхина. Не понимает ни он, ни я какие это такие революционные потребности были в том, чтобы убивать моих родных и уничтожать ферму.

Сразу после выписки пойду в армию и тогда накручу хвост этим безумцам. И не говорите мне и строительстве социализма и коммунизма в Африке. Я-то знаю, и в СССР не построят социализм и в 1991 году СССР рухнет. Вот такая цена вашим речам о единственно верном и правильном учении. Сколько миллиардов долларов США и сколько жизней положили на строительство социализма в Африке и ничего не построили путного. Не вина простых советских людей выполняющих свой долг и присягу, но вот я буду этих черных революционеров гонять и всё.

Найти Родезию на карте Африки невозможно. Страна, которая в своем эконмическом развитии подавала пример всем исчезла. Теперь на этой земле расположилось совсем другое государство — здесь теперь Зимбабве. Это обычная можно сказать типичная африканская страна, с голозадым населением, с дикой инфляцией, которая вошла в поговорку, эпидемиями, и все поглотившей коррупцией. Как же страна, кормившая всю Африку, превратилась в зону гуманитарной катастрофы. В Большой Советской Энциклопедии о Родезии сказано — Южная Родезия-самоуправляющееся владение Великобритании: одностороннее провозглашение в 1965 году «независимости» Южной Родезии расистским режимом белого меньшинства не признано Великобританией. Система управления, сложившаяся под эгидой Великобритании и базирующаяся на принципах господства белого меньшинства, расовой дискриминации и сегрегации, подавления коренного населения, сохранилось и после 1965 года.

Все изложенное в БСЭ — ложь. В Родезии никогда не проводилась политика апартеида, черное население имело депутатов в парламенте. Именно черных депутатов. СССР сделало немало для разрушения того государства и повинно в голоде и бедах населения этой страны.

Стоит задуматься и о том, почему США поддержало санкции против Родезии. Вспомнить то время и попытаться узнать количество негров, которые заседали в Сенате США. Эта цифра простая — ноль. Про притеснения негров в Америке я тоже не буду долго рассказывать, это всё общеизвестные факты. Теперь стоит задуматься почему так гнобили Родезия со всех сторон. И почему совпали интересы и империализма, и социализма, и даже китайского маоизма.

Вывод очень простой и страшный в своей простоте — никому не нужна была Африка самодостаточная и сильная. Всем нужен был голод и нищета африканцев, при таком положении появлялась возможность диктовать свою волю жителям Африке и использовать природные ресурсы бесконтрольно и без оглядки на местные власти. Родезия своим примером показывала возможность жить своим трудом и пользоваться богатствами своей страны самостоятельно. Такое положение дел не устраивало никого и потому Родезия была обречена…

У некоторых читателей почему-то подгорает и они бросаются оскорблять автора и книгу. Несмотря на то, что в русском фольклоре существует выражение — на воре и шапка горит, книга все-таки художественная и фантастическая. Совпадения случайны.

Госпиталь был хороший, впрочем, это был первый военный госпиталь, в котором я лечился. Почему военный госпиталь, а не гражданская больница, не знаю возможно меня подобрали без сознания и с пулеметом в руках. Потому и отвезли в военный госпиталь. Пулевые ранения могли вылечить и в гражданской больнице. Поток раненных не прекращался. Излюбленной тактикой ЗАНЛА стало нападение на фермы без штурма. Ферма окружалась и начинался обстрел. Обстрел производился из всех видов огнестрельного оружия — автоматов, пулеметов и гранатометов. На вооружение ЗАНЛА потоком шло новейшее стрелковое оружие производства Китая. Китайские копии Калашникова и РПГ-7 были обычным делом в группах ЗПНЛА. При обстреле уничтожалось сельскохозяйственное оборудование и скот. Затем поджигались дома и хозяйственные постройки, после такой атаки и практически полного уничтожения фермы, люди уходили сами и перебирались в город. Сельскохозяйственные земли же забрасывались и буш поглощал поля. Сельское хозяйство медленно умирало.

Когда я пришел в себя то конечно выяснилось, что я гражданский и меня нужно вернуть в гражданскую больницу, но свою роль сыграла повестка на призыв. В Родезии не было призывной армии, армия была контрактной, но опять свою роль сыграла война и мятежи, инспирированные агентами Северной Кореи и Китая. ЗАНРА/ЗАНЛА были на полном обеспечении этих стран. Советских советников у мятежников не было. Узнав, что мне не придется воевать со своими я испытал нешуточное облегчение и с легким сердцем подписал повестку и бумаги на призыв — призыв здесь на 12 месяцев, но ходят упорные разговоры, что будет 18 месяцев. Я же подписал бумаги на 24 месяца. Тут свою роль сыграло мое желание попасть в университет и получить высшее образование. Не последнюю роль в моем решении сыграли рассказы о том, что в университете очень легкие нравы у студенток. Так я понимаю, что это не может служить причиной желания поступить в университет, но вот тоже как-то повлияло. После подписания бумаг о сроке службы меня оставили в покое и дальше только медицинские процедуры отвлекали меня от чтения книг и местной прессы. Сенсорный голод — это не шутка отсутствие гаджетов реально влекло ломку и хотелось чем-то занять голову. Вот и занимался. Повторял географию и грамматику английского языка и подтягивал свое знание местного языка африкаанс. Это такой немецкий язык с огромным вкраплением местных слов и выражений. У нас в армии много добровольцев из ЮАР потому знание этого языка не помешает.