Белое на голубом
Шрифт:
Когда все наконец разошлись, Джулиус устало потер затылок, сказал:
– Все. Не могу больше тут находиться. Я пойду к морю. Спать буду на "Милашке". Не ждите меня сегодня, - вышел.
Голен сидел у стола, вперив взгляд в одну точку. Нильда подошла к нему и встала рядом. Он проговорил:
– Как странно, да, он приехал сюда из-за моря, чтобы спаси меня. А сам теперь попал в застенок, - дрожь пробежала по его телу.
Нильда, почувствовав это, прижала его голову к груди:
– Тебе больно вспоминать?
– Да, - еле слышно,
Он замолчал, нервно сглотнув.
– Голен, - прошептала Нильда, - Иди ко мне.
– Что, - не понял он, - Я же тут, рядом с тобой...
И поднял голову, взглянув ей в глаза.
– Иди ко мне, глупый, - она запустила пальцы в его густые волосы, слегка царапнула ноготками кожу.
– Ты что...
– он не поверил тому, что увидел в ее глазах.
– Иди... Иначе... нас могут убить, а мы так никогда и не узнаем друг друга.
– Ты... хочешь?
Она кивнула, поцеловала его и потянула за руку из кресла.
Внезапно они оказались лежащими на его постели, а потом уже не было ни мира вокруг, ни опасностей, прошлых и настоящих, осталась только жизнь. Настоящая и счастливая. Потом он, тихо улыбаясь, прижимал к себе уснувшую девушку, легко покачивая ее, словно ребенка, и думал, что жизнь странная штука. И что он не жалеет ни об одном горьком испытании, выпавшем на его долю. Потому что это привело его сюда, к ней. И будь у него возможность выбрать новый жизненный путь, не сомневаясь выбрал бы то же самое.
Ибо человек так устроен, он все отдаст за свое счастье.
***
И вот сейчас они оба своим счастьем рисковали. И только то, что они вместе, давало хоть какое-то успокоение.
***
Фаэт Евтихию так и не нашел. Думал, его Сафор убъет, но убивал его Нириель, пока Сафор не вмешался. Морфос все это время молчал, глядя застывшим взглядом в море, а остальные побаивались его тревожить. Потом старейшина темный просто велел всем расходиться:
– Нечего торчать тут и пялиться, дел по горло! Вон бухта в каком состоянии! А город! Все вон!
Нириель упрямо мотнул головой:
– Я пойду за ней. Я смогу найти ее.
– Иди, - сказал Сафор, - Иди.
А сам указал глазами на Морфоса, неподвижно застывшего скале, задумчивого, и прошептал одними губами:
– Найди. Обязательно.
Когда вся молодежь разбежалась, Сафор присел на скальный выступ рядом с древнейшим. Тот не отреагировал, тогда темный проговорил, высказывая тайные опасения:
– Что мы ему скажем?
Древнейший дух земли пошевелился, потом нехотя прервал свое созерцание:
– А что мы должны ему сказать?
– Ну, если... если...
– Она жива. Я чувствую.
Сафор наконец-то выдохнул с облегчением. Он знал, как дорога древнему Морфосу его девушка-птица.
– И все-таки. Он придет...
– А ее здесь нет. Забавно, да?
– Морфос неожиданно улыбнулся.
Видя, что древний спокоен
– Эта женщина погубит себя сама, - загадочно ответил Морфос и исчез.
Глава 60.
Выбравшись из заваленного зала Совета, восемь старых советников, быстро сообразили, что надо исчезать, пока карающая рука их государыни не настигла их снова. Но ведь они жили в этом дворце уже очень много лет и знали все его укромные уголки. Надо было незаметно прокрасться в коридор, ведущий в кухню, оттуда был ход, который спускался наружу к самой воде.
Этот ход был самый древний, его проделали во времена первых царей. Тогда дворец не был таким большим и величественным, а Их древние Величества в те времена еще сами выходили в море ловить рыбу. Дверь, ведущая в этот подземный ход, была замаскирована под дверцей кладовки для тряпок и веников в туалете прислуги. Пришлось прятаться, пока на крики царицы мимо бежали по коридору стражники и прислуга.
А потом, выждав момент и благославляя Бога, что их царица не знает всех секретов дворца, восьмерка советников с великими предосторожностями нырнула в потайной ход. Им давно никто не пользовался, факелов не было, пришлось зажигать светящиеся сферы, 'светляки'.
Все подземные ходы Версантийского дворца спускались параллельными витками больших спиралей, уходящими вниз, в толщу скал высокого берега. Старейший из советников в молодости занимался во дворце ремонтными работами. Он знал все об устройстве этих ходов, и потому был уверен, что ходы нигде не пересекаются. Значит, тут они могли себя чувствовать в относительной безопасности. Однако долго в подземном ходе не посидишь. Холодно. Да и еда нужна. Но до темноты все равно выходить опасно.
Когда все восемь почтенных, убеленных сединами советников сидели в кромешной тьме, нахохлившись и дрожа от холода, как-то сама собой завязалась беседа.
– Помнится, Омнигус спускался с ней в хранилище?
– Да. Но он в тот же день благополучно скончался, чуть ли не на пороге ее кабинета. Каринизом придавило тогда его и двоих стражников.
– А ключ от хранилища у кого был?
– В последний раз я его видел у Варгиуса.
– Но Варгиус умер в тот же день, вскоре после того, как только покинул кабинет царицы. И ключа у него не оказалось. Кто-нибудь видел ключ потом?
– Ключ у нее. Это точно, - заключил советник по налоговым вопросам, молчавший до сих пор.
Тут все примолкли надолго. Потом раздался голос:
– Нам нужно добраться до хранилища.
– И как ты себе это представляешь?
– Этот ход идет параллельно тому, что спускается в хранилище, - выдал старейший из них, - Если...
– Да, - ему просто не дали договорить, - Всего лишь пробить скалы высокого берега! Всего-то! Сколько лет мы будем рыть тут эту кротовую нору? Пять? Десять?