Белое на голубом
Шрифт:
Вильмору было так больно, что он задохнулся.
– Значит... Чтобы лечь со мной... Тебе приходится...
– он не смог договорить.
Ему больно? Что ж поделаешь. Зато не будет задавать глупых вопросов о вчерашней ночи.
– Прости, - проговорила Онхельма, глядя в окно.
– Зачем... Зачем ты вышла за меня, если я так тебе противен... Зачем?
Он не стал слушать, что эта женщина станет говорить, он не мог слушать. Ему было очень больно в груди. Так, словно сердце сейчас разорвется. Вильмор тихо встал
Через два часа его нашли без сознания.
Царь был жив, но очень плох. Сердце не выдержало.
***
Лучшего развития событий для Онхельмы невозможно было представить. Она забрала больного мужа к себе в покои, окружила заботой. Пичкала его всевозможными лекарствами собственного изготовления (в основном позволявшими и дальше держать его в беспамятстве), причитала. При этом вид у нее был такой трагический, что вина гнусного насильника-царевича Алексиора теперь уже ни у кого не вызывала сомнений. А если и вызывала, то никто не решался эти сомнения озвучить.
Напрасно к ней приходили молить за друга Семнорф, Маврил, Эфрот и Голен. Напрасно в ногах у царицы валялась Ириада. Государыня Онхельма была непреклонна.
Наследник Алексиор, насильник и убийца, повинен в том, что нанес смертельное оскорбление царю и царице, в том, что погиб их будущий ребенок, и, наконец, в том, что государь Вильмор, любивший его как отец, сейчас тяжело болен и находится без сознания.
Царица Онхельма велела созвать Совет и обратилась к мудрейшим с обвинительной речью. В завершение она сказала:
– Я не прошу о наказании недостойного. Я могу быть несправедливой и пристрастной. Пусть это будет вашим и только вашим решением.
***
Просто удивительно, как быстро всеобщая народная любовь может смениться столь же всеобъемлющей ненавистью и презрением.
Совет вынес вердикт. 'Повинен смерти'.
Он будет повешен через три дня на дворцовой площади.
Даже не обезглавлен, нет, повешен, как собака.
Так и сообщили заключенному.
***
Вечером четверо его друзей подкупили стражу и проникли к Алексиору в застенок. Стражник согласился впустить их на полчаса, но не дольше. Все пятеро были молчаливы и мрачны. Наконец Алексиор спросил:
– Вы тоже думаете, что я это сделал.
– Никто из нас так не думает, - ответил Эфрот, - Не будь дураком.
– А что же вы тогда думаете?
– Что случилась какая-то чертовщина!
– рявкнул Семнорф.
– А прекрасная царица лжет...
– отрешенно прошептал Эфрот.
Когда до ребят дошла эта ужасная новость, никто из них в его виновность не поверил. Однако мнение каких-то мальчишек ничего не значило.
Алексиор обхватил ладонями прутья решетки, отделявшей его камеру от общего коридора, и спросил:
– Евтихия, как она... Что думает обо мне...
Маврил не выдержал, большой, сильный воин,
– Нету Евтихии...
– Что?
– вскрикнул царевич, - Как?
– Мы перерыли весь город, она как в воду канула. Потом в саду...
– ответил Голен, сделав паузу и успокаивая дыхание, - Там... Кусок скалы откололся и ушел в море, как раз в том месте, где была ее любимая беседка.
Он не стал продолжать. Маврил договорил вместо него:
– Наверное, Евтихия была в той беседке, когда... когда она...
– голос сорвался, слезы стали душить его, - Сестричка... Маленькая моя...
– Замолчи!
– взорвался Алексиор, - Прекрати хоронить ее! Я ни за что не поверю, что она мертва, пока не увижу ее тела! Ни за что! Ни за что!
Он умолк на минуту, ушел в себя, никто не стал говорить ничего, понимая, парень переживает, однако, все понимали и то, что девушка, скорее всего, мертва. Но царевич вдруг выкрикнул, потрясая кулаком:
– Она обещала, что выйдет за меня! Через год, сказала...
– потом задрал голову к потолку и снова с жаром заговорил, - Ты! Ты слышишь меня! Ты мне обещала, слышишь? Ты должна исполнить свое обещание!
– Хорошо, парень, хорошо, успокойся, - Голен постарался его утихомирить, - Завтра мы снова будем искать и найдем ее. Может, она куда-то забрела и заблудилась, может, не нашла дорогу домой.
– Да, - взгляд Алексиора был устремлен в никуда, он повторил, - Да. Пока я не увижу ее тела, не поверю...
– Ты и не увидишь, друг, - глухо произнес Семнорф, - Тебя послезавтра повесят.
Эфрот отвернулся, чтобы Алексиору не было видно, что он плачет.
– Да... Я все забываю об этом...
Голен прошептал, оглядываясь:
– Нам надо устроить тебе побег. Времени мало, но если контрабандисты помогут...
В это время послышались шаги стражника и Голен умолк.
– До встречи, - сказал за всех Семнорф.
Они ушли, оставив Алексиора одного.
Бежать...
Бежать - это выход. Для всех он и так уже хуже, чем мертв. Никогда его жизнь не будет прежней. Но это ничего, это не страшно...
Евтихия... Непонятная, иррациональная надежда поселилась в его сердце. Раз тела не нашли, значит, Евтихия жива.
Пусть будет жива! Господи, пусть!
Всякие мысли полезли в голову, может, потерялась, угодила к нехорошим людям, может, ее украли и продали в рабство? Или еще что-то подобное... Все может быть.
Ему надо выйти отсюда.
Алексиор знал, что найдет любимую, непременно, где бы она ни была, сколько бы времени для этого не потребовалось. Только пусть она будет жива.
Глава 18.
Когда четверка друзей ближе к ночи появилась в таверне, Нильда увидела их сразу. Она их ждала. Проклятие, как же быстро исполняется все плохое...