Белое платье Золушки
Шрифт:
Павлыш услышал голос Димова:
– Они здесь, под осыпью.
– Вот видишь, – сказал Гогия, – я в этом не сомневался.
– Слушай, Павлыш, – произнес Димов, – мы сейчас на глубине сорока двух метров. Ван остается в катере. Мы с Нильсом выходим к оползню. Иерихонский будет страховать нас снаружи. На всякий случай включи запись, регистрируй все наши движения.
– Ясно, включаю запись.
– Мы выходим.
Далеко им идти до завала? – спросил Павлыш Вана.
– Нет, я их отлично вижу.
Павлыш представил себе эту сцену. Катер завис у самого дна
– Мы дошли до осыпи, – продолжал Димов. – Нильс ищет вход. Здесь должна быть трещина, сквозь которую выбралась Сандра.
Наступила длинная пауза.
Павлыш связывался с островом. Там все было по-прежнему. Сандра спала. Пфлюг ответил, что положение в кратере стабилизировалось. Идет вязкая лава. Если скорость истекания сохранится прежней, то к утру площадь острова значительно увеличится. Лет через сколько-то можно будет сажать здесь цитрусовые.
Гогия оторвался от своих приборов, сел рядом с Павлышом.
– Все-таки я не завидую Иерихонскому, – сказал он. – Любить женщину, которая, в сущности, наполовину рыба…
– Но она всегда может вернуться в прежнее состояние.
– Трудно. Она же не совсем биоформ. Подводников готовили еще до Геворкяна. К тому же она и не захочет. Сандре нравится ее жизнь. Она помешана на океане. Когда-нибудь вам наверняка расскажут их историю. Очень романтично. Они познакомились, когда Сандра уже работала на Наири. Она прилетела как-то к нам в Тбилиси на конференцию, там встретила Иерихонского… ну и представляете… Он, когда все узнал, пытался ее отговорить. Безрезультатно. Так что же вы думаете: в результате он сам перешел работать на Проект, чтобы быть рядом.
Гогия вздохнул.
– А вы могли бы полюбить подводницу? – спросил Павлыш.
– Откуда мне знать, если у меня в Кутаиси молодая жена живет? Самая обыкновенная жена. Очень красивая. Я вам в лаборатории фото покажу. Письмо прислала – три килограмма.
– Ну, а вот… – Павлыш показал на реявших в небе птиц.
– Это совсем другое дело, – сказал Гогия. – У Алана у самого дочка в нашем институте работает. Это временно. Это как маска. Пришел домой, снял маску и живи.
– Ага, – раздался голос Димова, – есть щель!
Павлыш держал рацию на приеме, отключив передачу, чтобы его разговор с Гогией не мешал остальным.
– Да что там говорить, – продолжал Гогия, – вы у Вана были?
– Меня там поселили.
– Правильно. Большая комната. Светлая. Там на полке портрет Марины Ким стоит. Не заметили?
Гогия не смотрел на Павлыша и не заметил, как тот покраснел.
– Мы с Нильсом отвалили камень, – известил Димов. – Есть ход. Очень узкий. В глубине еще завал.
– Ну и что? – спросил Павлыш у Гогии. – Вы сказали, что у Вана есть портрет Марины Ким.
– Да. Он в нее смертельно влюблен. Он знал ее еще на Земле, когда она стажировалась в институте. Меня тогда в институте не было, я только здесь к ним присоединился.
– Есть! – крикнул Димов. – Пошел камень! Осторожнее!
Павлыш замер.
«Раз, – считал он про себя, – два, три, четыре, пять…»
Димов громко вздохнул.
– Ну и силища у тебя, Нильс… Он такую глыбу удержал, просто уму непостижимо.
На связь вышла Станция. Спрашивали, выслать ли второй флаер.
Павлыш велел ждать и пока смонтировать подводного робота. Может, придется его доставлять сюда.
– Правильно, – подтвердил Гогия. Потом продолжал свой рассказ: – Я деталей не знаю. Только все дело в ее отце. Он жуткий педант. Он запретил Марине идти к нам в институт. Сказал, что не захочет ее больше видеть… В общем, боялся за нее, пробовал воздействовать, но на Марину очень трудно влиять. Когда она все-таки не подчинилась, он, как человек слова, сказал, что больше ее не увидит. Правильно сказал. Отец всегда отец. Надо уважать.
– Трещина открыта, – сообщил Димов, – я остаюсь пока здесь. Нильс попытается до них добраться.
– А дальше? – кинул Павлыш.
– Вам, наверное, неинтересно.
– Ничего, все равно ждем.
– Ван помог Марине убежать из института на один день.
– На Луну? – вырвалось у Павлыша.
– А как вы догадались?
– Это было полгода назад?
– Да, как раз полгода. Она уже прошла курс подготовки, с нее сняли биокопии и начали обработку терапевтическими средствами, чтобы понизить сопротивляемость организма. Не могла она убегать. Не имела права. На месте Геворкяна я бы ее обязательно уволил. А она полетела на Луну. Оттуда должен был стартовать ее отец. Он капитан «Аристотеля».
– Нильс? Это ты, Нильс? – послышался голос Вана.
– Он передает, что нашел их, – сказал Димов, – нашел.
– В каком они состоянии?
– Не знаю. Ждите.
– Ну и чем все кончилось? – спросил Павлыш.
– А? Мы о Марине? Ничем. Простили. Ван всю вину взял на себя. Марина всю вину взяла на себя. Димов всю вину взял на себя, Геворкян посмотрел на них, старый человек, мягкий стал… и простил. Романтическая история. Только отец не простил. Улетел, понимаете? Но простит. Куда денется…
– На какой они глубине? – спросил Павлыш у Вана, включив передачу.
– Двадцать метров ниже меня, – ответил Ван.
На катере заполнили водой грузовой отсек, поместили в него биоформов-акул и пошли к Станции.
Павлыш тем временем вернулся к острову, чтобы эвакуировать оттуда Сандру и Пфлюга и вывезти оборудование.
Поток лавы изменил направление и угрожал заливу и убежищу. Сандра все еще не просыпалась.
Пока Пфлюг с Гогией устраивали в кабине Сандру, Павлыш возвратился в убежище. Он вытащил приборы, отключил питание рации, задраил люк. Теперь убежище будет пустовать до тех пор, пока природа не утихомирится. Гогия выскочил из флаера, взял один из ящиков, побежал обратно. Оставался еще один контейнер – такой тяжелый, что унести его можно было только вдвоем. Павлыш присел на край ящика, дожидаясь, пока кто-нибудь вернется помочь ему.