Белое Рождество. Книга 2
Шрифт:
– Нет, – ответила Серена и заерзала, высвобождаясь из объятий Руперта. – Я понимаю, это звучит не слишком разумно...
– Это попросту глупо! – Терпение Руперта иссякло. – Это самое настоящее первобытное суеверие! Скажи на милость, каким образом твое воздержание может повлиять на судьбу Кайла? И на какой срок ты рассчитываешь, давая себе обещание не заниматься любовью, пока его не отпустят? Война длится уже несколько лет. Вряд ли она закончится только оттого, что ты дашь обет воздержания. Кайл может провести в Ханое годы!
Серена поднялась с дивана
– Кайл не выдержит многолетнего заключения, – прерывающимся голосом отозвалась она. – Тюрьма убьет его.
Руперт медленно встал, глядя на Серену и ругая себя за необдуманные слова.
– Может быть, Кайлу не придется сидеть там несколько лет, – негромко сказал он. – Даже если война будет продолжаться, пленных могут обменять.
– Да, – согласилась Серена, надевая туфли. – Могут.
Она собиралась уходить, и Руперт понимал: она уже не вернется. Он следил за ней полным любви и сожаления взглядом.
– Если Кайла обменяют, то вовсе не потому, что ты изображаешь из себя монахиню, – произнес он, окончательно утратив надежду.
Невзирая на мрачные видения, вызванные его словами, уголки губ Серены приподнялись в улыбке.
– Почему бы и нет? – сказала она с прежним лукавством в голосе. – Ведь, как ни говори, жизнь без секса – самая большая жертва, на которую я способна!
В конце октября ей позвонил отец и сказал, что они с матерью уезжают на зиму в Барбадос. Разумеется, прислуга справится с его стареющими спаниелями, но собаки предпочли бы видеть рядом кого-нибудь из членов семьи, и не согласится ли Серена перебраться в Бедингхэм?
Серена согласилась не раздумывая. Осень – лучшее время в Бедингхэме, а она уже давно не была в поместье. Покинув Лондон, она отправилась на север, физически ощущая, как с каждой милей в нее вливается ощущение свободы. В Бедингхэме она сумеет более ясно представить себе свое будущее. Ее связь с Рупертом завершилась, хотя он и был тем человеком, к которому она в первую очередь обращалась за советом, сочувствием и поддержкой. Руперт предложил ей стать совладелицей антикварного магазина, надеясь тем самым удержать ее, но она отказалась.
Она не хотела брать на себя никаких обязательств, сколь бы соблазнительными они ни представлялись. Пленение Кайла перевернуло всю ее жизнь. И хотя Серена не могла заглянуть в будущее, она не сомневалась: впереди ее ждет совсем не то, о чем она мечтала в прошлом. И когда это будущее наступит, она должна быть во всеоружии.
Лэнс оставил на ее автоответчике несколько сообщений, но Серена не стала ему звонить. Отказ от примирения с братом оказался еще одним тяжким бременем, которое она на себя взвалила.
В конце ноября во время привычного еженедельного разговора по телефону Руперт без особой радости сообщил Серене, что у него появилась новая подруга – леди Сара Мэллбери, семнадцатилетняя дочь его школьного приятеля.
Серена была несколько удивлена, но не испытала ни малейших сожалений. Она прекрасно знала, что, если ей вздумается возобновить отношения
Военное ведомство сообщило ей адрес армейского госпиталя в Японии, где проходил лечение Чак Уилсон, и она написала другу Кайла, благодаря за смелую попытку выручить ее мужа.
Незадолго до Рождества Серена получила ответ. Это было странное письмо, краткое и грубоватое. Уилсон давал понять, что не видит смысла в дальнейшей переписке. Серена терялась в догадках. Чак был другом Кайла, и ей было трудно представить его замкнутым, нелюдимым человеком. К тому же его первое письмо к ней, хотя и полное мучительной боли, было дружелюбным и сочувственным.
Чака перевели в госпиталь на территории США, и Серена решила не обращать внимания на его недоброжелательный тон. Она написала вновь, спрашивая, когда он надеется выйти из госпиталя, и сообщила, что хотела бы встретиться с ним, чтобы поблагодарить лично.
К Новому году Серена убедилась в том, что Лэнс хотя бы в одном отношении прав: покончить с войной можно, лишь решительно выступая за мир. Серена отправилась в Лондон, чтобы принять участие в антивоенной демонстрации.
Стояла Морозная погода, под ногами скрипел снег, однако группа стойких демонстрантов, к которым присоединилась Серена, оказалась на удивление многочисленной. С плакатами в руках они прошагали от Трафальгарской площади до американского посольства на Гросвенор-сквер.
Серена шла в первых рядах, держа под руки бородатого хиппи с плакатом «Ненавижу войну!» и решительную на вид девицу, которая представилась студенткой лондонского экономического колледжа.
Они ступили на Гросвенор-сквер, выкрикивая: «Хо-хо-хо Ши Мин! Американцы, прочь!» – и влились в толпу демонстрантов, пришедших на площадь первыми. В прилегающих переулках уже собирались отряды конной полиции. Увидев в толпе Лэнса, Серена улыбнулась. Прошло четыре месяца с тех пор, когда он с таким ехидством отреагировал на весть о том, что Кайл был сбит, и Серена уже давно его простила. Она решила, что по прошествии столь долгого времени примирение с братом уже не может считаться предательством по отношению к Кайлу.
– Серри! Что ты здесь делаешь, черт побери?! – воскликнул Лэнс, протискиваясь к ней. Демонстранты все громче и яростнее скандировали лозунги, и конные полицейские начали подтягиваться к площади.
– Вот, решила, что тебе не обойтись без помощи сестры! – крикнула в ответ Серена, крепко обнимая его и чувствуя безумную радость оттого, что теперь между ними все будет по-прежнему.
– Тогда не отходи от меня и держись подальше от лошадей! Одному Господу известно, зачем их выпустили против толпы, когда тротуары такие скользкие. Того и гляди кто-нибудь из них сломает себе ногу.