Белогвардейщина
Шрифт:
На местах шла борьба, продолжали звучать требования о скорейшем созыве Учредительного Собрания. Ведь теперь у многих с ним связывались и чаяния на конец большевистского беззакония. И вот 19.12.17 Советы постановили, что оно
"будет созвано, как только половина членов, именно 400 депутатов, зарегистрируется установленным порядком в канцелярии Таврического дворца".
Легко понять, что решение опять играло на руку большевикам. Не говоря уж о «контрреволюционных» областях, отрезанных фронтами, Собрание предполагалось открыть, не дожидаясь депутатов от богатых переселенческих, казачьих и национальных окраин, где позиции ленинцев были самыми слабенькими.
Но, несмотря ни на что, становилось ясно — в открытой
Кроме того, после перемирия с немцами с фронта были сняты латышские полки. Латыши, исторически ненавидевшие немцев, среди общего развала сохранили боеспособность, дисциплину и организованность. То есть считались в 17-м частями «контрреволюционными». Но дезертировать и уехать домой в оккупированную Латвию они не могли. И большевики охотно приняли их к себе на службу, назначив высокую оплату золотом. То есть они стали профессиональными и верными хозяину наемниками — 8 полков, впоследствии развернутые в 16. Имелось еще одно немаловажное обстоятельство: русских латыши тоже исторически не любили, как хозяев Латвии после немцев. Что делало их, сами понимаете, идеальными карателями.
5 января Учредительное Собрание открылось. Большинство мест получили эсеры. Значительного представительства добились меньшевики. И кадеты несмотря на запрет их партии. Ленин явился на первое заседание с заряженным револьвером в кармане, жутко возбужденный и окруженный бандой матросни. О нравах его «команды» говорит анекдотический факт — направляясь в зал, Ильич вспомнил, что забыл револьвер в кармане пальто. Но там его уже не оказалось. Сперли. Лишь через посредничество Дыбенко, перетряхнувшего своих подчиненных, нашли пропажу и вернули вождю пролетариата.
Предложенная большевиками "Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа" с треском провалилась. Название пусть вас не смущает — ведь ключевым пунктом декларации и ее основным смыслом было утвердить в России существующее правление, подвести законную базу под результаты Октябрьского переворота. Председателем, вместо Свердлова, навязываемого «сверху», был избран Чернов. Ленин вел себя откровенно по-хулигански — прыгал, хохотал, выкрикивал издевательские реплики. И другие большевики с ним. И левые эсеры тоже! Ну да разве могли они подозревать, что партнеры через полгода сожрут их самих? Они-то рассчитывали на честный сговор… Головорезы из ленинского окружения, бесцеремонно разместившись в проходах, свободных креслах, на галерках, хулиганили по-своему. Целились в ораторов из винтовок, клацали затворами…
Тем временем в поддержку Учредительного Собрания двинулись многотысячные мирные демонстрации. От рабочих районов, от учащихся, интеллигенции. Заслоны латышей и матросов встретили их огнем. Из пулеметов и винтовок — по толпе. Сколько народу погибло в этот день, сколько было переранено — неизвестно. Никто ж не считал… Большевики, левые эсеры, "левые мусульмане" и другие родственные партии, вдоволь «пошалив», покинули заседание, оставив остальных делегатов со своей охраной, продолжающей издевательства. А в ночь на 6-е последовало известное распоряжение Ленина "свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов".
И
На следующий день вышел декрет о роспуске Учредительного Собрания.
К жертвам расстрела демонстрации добавлялись новые. Группа матросов, ворвавшись в Мариинскую больницу, заколола штыками находившихся там видных общественных деятелей, бывших депутатов Думы и депутатов Учредительного Собрания Шингарева и Кокошкина. Кое-кого из депутатов стали убивать на улицах — поди, разберись, чья работа… Другие, справедливо опасаясь за свою жизнь, спешили покинуть Петроград.
Вообще-то, если разобраться, вряд ли из данного Учредительного Собрания вышло бы что-нибудь путное. Слишком уж много в нем было общего с предыдущими «Государственными» и «Демократическими» совещаниями, с беспомощным «предпарламентом». Не обладая ни реальной силой, ни единством, ни практической хваткой, вряд ли оно могло дать России что-то, кроме очередного потока говорильни. Но факт его разгона сыграл куда большую роль, чем факт созыва. Он стал ярким доказательством, что большевики не намерены считаться ни с чем и ни с кем. Похоронил надежды на то, что с ними можно бороться демократическими методами. И вызвал по России новую волну возмущения — не менее серьезную, чем после узурпации власти.
14. Первое нашествие
В декабре 17-то необузданные, анархические орды первых красных отрядов ринулись во все стороны от столиц и крупных городов.
Финляндия объявила о независимости 26 ноября и начала выгонять разложившиеся русские части. Учитывая ее важное геополитическое положение, Финляндию быстренько признали и Германия, и Франция, и Англия. И Советы 22.12. Лезть сюда с войной было бы «чревато». Тогда обильно снабдили финских коммунистов оружием, денежными средствами и в январе спровоцировали революцию. Белые добровольческие отряды возглавил генерал-лейтенант русской армии Карл Густав Эмиль Маннергейм. Они отошли на север, в Вазе. Разгорелась война, очень ожесточенная, на истребление. Бои шли с переменным успехом до марта, когда белое правительство обратилось за помощью к Германии. Высадившаяся дивизия фон дер Гольца вместе с частями Маннергейма за месяц очистила страну от красногвардейцев. Гражданская война здесь закончилась.
В других местах красные действовали более успешно. Численно их отряды были небольшими — до нескольких тысяч. Но в каждом городе, каждом уезде находилось множество единомышленников — таких же любителей погулять, пограбить, поглумиться над «буржуями». Из них приставали к «армиям» единицы, зато в следующем населенном пункте ждали новые «большевики». Долго и упорно ползли красные войска по Украине. Сначала правительство Грушевского и Петлюры даже недоуменно запрашивало Петроград — "воюем мы или нет?" Потом поняло — «воюем». Армия Муравьева численностью около 8 тыс. штыков двигалась к Киеву. Кое-где вступали в стычки с украинскими войсками — вялые и скоротечные. Кого было защищать "вильну козацтву"? Самостийну неньку Украину? Но украинский национализм был тогда достоянием лишь небольшой части интеллигенции. Простой народ считал само собой разумеющейся жизнь в составе России. Даже к названию государства — «Украина» — еще не привыкли, оно только-только прозвучало. Центральную Раду защищать? Так она немногим от большевиков отличалась, последние даже больше благ обещали. Да и состояло "вольное козацтво" из тех же разложившихся солдат-фронтовиков. А против него двигалась хорошо вооруженная банда, прекрасно знающая свои выгоды и слабость противника. Везде было по-разному. Крупный Чернигов почти не пострадал — отделался 50 тыс. руб. «контрибуции», чтобы комендант и его штаб могли с утра до ночи пить, не просыхая. А провинциальный Глухов потонул в крови. Здесь расстреляли не только всех «буржуев», но и гимназистов, как "буржуйское семя".