Белорские хроники (сборник)
Шрифт:
Как выяснилось, самка человека мало чем отличалась от кобылицы. Разве что копыт к ее вздорному норову не прилагалось.
– Так что, говоришь, с тобой случилось?
– рассеянно переспросил Трий, вырванный из раздумий неожиданной паузой в людкиной трескотне.
Девушка, только что закончившая излагать свою печальную историю, обвешанную подробностями, как утопленник раками, ошеломленно хватанула ртом воздух. Краткий, но эмоциональный пересказ уместился в трех словах:
– Меня похитили разбойники!
– Да ну?
– удивился жеребец.
– А с виду такие
– Приличные?!
– снова взвилась людка.
– Ты называешь это приличным - набросить мешок на голову ничего не подозревающей девушке, перекинуть ее через седло и уволочь за тридцать верст от дома?!
– Я видел здешних разбойников.
– Трий деликатно умолчал, что он с ними еще и шашлыки из оленины жарил; ребята были очень компанейские и уверяли, что они не бандиты, а знахари пущи - должен же кто-то взять на себя эту неблагодарную работенку!
– В лесу с банями и портными не густо, знаешь ли. А твои похитители выглядели так, словно ехали на званый ужин.
– Ну, не знаю, - неохотно сбавила тон людка.
– Но их способ знакомства мне все равно не понравился! И где это они ужинать собирались? У кентавров?
Трий с трудом представлял себе эту картинку. Табунники вообще бы не выпустили эту компанию из леса, все переговоры с людьми велись на их земле. Особенно весной, когда племенные жеребцы приходили в ярость даже при виде собаки, приближающейся к их гарему.
– Тебе виднее, это ж тебя украли.
– Наверное, они хотели получить за меня выкуп, - поразмыслив, предположила девушка.
– Или уже получили. Авансом, - не удержался от шпильки гнедой.
– Чего?! Ах... ты... да дядя во мне души не чает! Я, между прочим, его единственная племянница, а детей у него нет.
– Так он же вроде еще не старый, - припомнил Трий купеческие рассказы о нынешнем короле.
– Нет, но жениться во второй раз не хочет, - с искренним сожалением вздохнула девушка.
– А тетя семь лет назад умерла...
– Выходит, ты еще и его единственная наследница?
– Ни за что в жизни!
– пренебрежительно отрезала девушка.
– У меня есть дела поинтереснее, чем протирать юбки на троне.
– Например?
– Ну... писать картины. И у меня отлично получается, я даже на выставку в Стармин их возила!
– торопливо добавила людка.
Трий, вопреки ее подозрениям, не рассмеялся. Художники, способные остановить мгновение, запечатлев на холсте летящую птицу или цветок-однодневку, искренне его восхищали. Вот только у табунников подобное занятие считалось пустой тратой времени. Впрочем, рисовать они и не умели.
– А я луки делаю, тоже вроде неплохие. Жалко, мой сломали, а то я бы тебе показал.
– Жеребец прикусил язык, спохватившись, что «кентаврийский» лук от человеческого отличит даже ребенок.
– Ух ты!
– Девушка посмотрела на него куда уважительнее.
– Обожаю рисовать оружие. У дяди огромная коллекция, всех известных мастеров. Поговори с ним, может, он тебя в поставщики для войска возьмет! А ты откуда родом?
– Оттуда.
– Трий неопределенно махнул рукой назад.
– С побережья?
–
– Вроде того...
– Ты ведь не коренной шаккарец, да? У тебя такой интересный акцент!
– О, смотри!
– Показавшееся впереди село спасло Трия от скользкой дорожки, на которую свернул разговор. Вдвойне вовремя: уже начинало смеркаться и от леса расползался туман, под покровом которого любили охотиться мантихоры.
Людка величественным жестом поправила прическу (точнее, намекнула, что обычно она там имеется), одернула платье и смело направилась к первому же дому.
– Э-эй, извините!
– А?
– Хозяин, лысый кряжистый мужик лет пятидесяти, был занят: пытался пропихнуть сквозь дыру в плетне застрявшую там свинью. Свинья не лезла и очень по этому поводу возмущалась.
– Мы хотим попросить вас об одной услуге.
– А?..
– Нам нужна ваша помощь...
– А?..
– Я племянница самого короля! Я желаю переночевать в этом доме!
– А?..
– Мужик не выдержал и по-простому дал свинье пинка под зад. Та пробкой вылетела из забора, для порядка повизжала еще несколько секунд и умолкла.
– Ну, чего вам?
Девушка, успевшая вспотеть и сорвать голос, уставилась на него с невыразимым упреком. Прежде чем ей удалось отдышаться, Трий порылся в сумке и протянул мужику тяжелую монету.
– За стол и ночлег.
– Так сразу бы и говорили.
– Хозяин попробовал деньгу на зуб и махнул рукой, приглашая в дом.
Селяне уже успели поужинать, но для гостей стол накрыли заново.
– Лесса, - представилась девушка, когда селянин назвал свое имя и вопросительно поднял брови.
– Трий.
– Очень приятно!
– Путники переглянулись и рассмеялись, спохватившись, что за несколько часов трепа так и не удосужились познакомиться.
Человеческая еда была пресноватой и слишком горячей. Но табунники в общем-то ели все, а низшим жеребцам привередничать и вовсе не приходилось. В общине Трий был чуть ли не самым мелким и неказистым - хуже своего отца, которому все-таки удалось заслужить кобылицу (тоже не великую красавицу, что отразилось на сыночке не лучшим образом). Для человека же он оказался выше среднего роста, а по поведению хозяйских дочерей заключил, что не лишен привлекательности. Сначала жеребчик подумал, что, видно, не разбирается в местных обычаях и подобное внимание принято оказывать любому гостю, но потом заметил кислое выражение Лессиного лица и чуть не рассмеялся. Не-эт, все женщины совершенно одинаковы!
Художница, гордо усевшаяся во главе стола, с негодованием обнаружила, что места на лавке по обе стороны от гостя пользуются куда большим почетом. Хозяин постоянно гонял дочерей то в кладовку, то во двор по хозяйственным нуждам, но они неизменно возвращались, как осы к миске с вареньем. Мрачно поерзав на стуле, девушка заявила, что у окна ей слишком жарко, и, подхватив миску, пересела к Трию под бок. Помогло это ровно наполовину: соперницы стали по очереди пристраиваться с другой стороны жеребца.