Белые искры снега
Шрифт:
Я знала, что за всем этим цирком стоит довольный, как хомяк, Ярослав. Но я опять нацепила на лицо маску человека, которого трудно достать, и его радость была не полной - он так и не мог понять, цепляют ли меня его шуточки или нет. Сообщения он мне более не отправлял, но повадился ходить ко мне на страницу в ВКонтакте и даже нагло попросился в друзья. Я, шипя от злости, приняла его заявку, а после узнала, что теперь состою у него в подписчиках.
Апофеозом тупости Зарецкого стало воровство классного журнала. Он, наверное, думал, что если на моем уроке журнал пропадет, то накажут меня. Не знаю, каким макаром, но Адольф Енотыч
– Тебе.. Ой, то есть, вам понравится со мной, - уверенно заявил Степа, которого я больше не звала мальчиком-вшей.
– Вот увидите.
– Что я увижу?
– улыбнулась я. Мне было все же приятно, что я пользуюсь у учеников популярностью. Ну, если не считать тех двух долбанутых подпевал Зарецкого, пишущих мне изредка любовные послания. В одном из них говорилось, кстати, что если я не отвечу взаимностью, то я очень пожалею.
– Какой я классный, - подмигнул мне Степа. Яр, шагающий мимо, одарил нас таким взглядом, что я, не удержавшись, хмыкнула - так сильно напоминал он мне благочестивую старую английскую леди, увидевшую непотребство. Только что нос не зажал при виде нас, и с презрительным холодным лицом завернул за угол.
– Я знаю, что ты классный, - улыбнулась я Вшивкову и даже потрепала его по волосам.
– Ладно, ребята, мне пора. До завтра и сделайте домашнюю работу! Завтра диктант будет небольшой.
– А если я диктант напишу на "отл", - посмотрел на меня Степан веселыми озорными глазами, - вы пойдете со мной на свидание?
– Когда тебе будет восемнадцать - обращайся, подумаю. Все, я пошла. До свидания, мальчики.
– Да через три месяца!
– заорал Степан мне вслед под смех друзей.
– Через три месяца мне восемнадцать будет!
– Через три месяца и поговорим, - не оборачиваясь, ответила я, естественно, шутя. Степан Вшивков, при всей своей обаятельности и детской непосредственности, которая грозила в будущем перерасти в яркую мужскую харизму, не привлекал меня. Он вообще казался мне маленьким мальчиком. Тот же Принц Кретиныч был взрослее, хотя и он на звание мужчины моего сердца не тянул. Скорее, заслуженно получил бы от меня награду "Антипривлекательность". Единственным парнем, который мне нравился, был Женька, с которым в последнее время мы крайне редко общались Вспоминая его, я стала спускаться по лестнице, но как только я оказалась на первом этаже, как меня кто-то требовательно схватил за рукав. Обернувшись, я увидела Ярослава. В темно-синем жилете, прямых брюках такого же цвета и в белоснежной рубашке с закатанными, как часто он это делал, рукавами, Зарецкий был похож на усердного ученика.
– Что?
–
– Что вы хотели, мистер президент?
По лицу парня пошли желваки. Брезгливое выражение на нем стало еще сильнее.
– Да так. Ты все еще не надумала признаться моему другу?
– Я надумала признаться тебе.
– М?
– Ты меня бесишь, - бросила я. Он мне, и правда, надоел хуже горькой редьки. Я уже даже начала подозревать его в том, что по отношению ко мне у Ярочки есть какая-то нехорошая "филия", а, может быть, даже мания.
– Ты меня тоже.
– Видимо, эти слова не были для енота открытием.
– Я в последний раз тебе говорю - если хочешь закончить практику в этой школе, признайся в подставе.
– Мне кажется, это врачам надо признаться в подставе, - нараспев произнесла я.
– Они тебе, кажется, справочку нужную не выписывают. О том, что ты, - я легонько коснулась кончиками пальцев правой руки виска, - слегка не с нами. Слегка не здесь. А где-то в своем мирке.
– Думаешь, твои щютки смешны?
– скорбно покачал он русоволосой головой.
– Это не шутки, - глядя парню прямо в глаза, ответила я.
– Учись принимать реальность, детка.
В это время, как назло, мимо нас прошествовало несколько крепких парнишек лет по пятнадцать-шестнадцать, которых, кажется, использовали, как дешевую, вернее, бесплатную, рабочую силу. По-видимому, они что-то перетаскивали из одного кабинета в другой - и были загружены под завязку. Двое из них, пыхтя, несли шкаф, трое тащили по гипсовой голове, каждая из которых, по всей видимости, принадлежала какому-то крупному ученому. А еще один обнимал, словно любимую, огромный горшок с цветком.
Правда, тяготы физического труда не смогли лишить юные души хорошего настроения - парни шли и задорно хохотали. Когда они проходили мимо меня и Ярослава, собирающегося сказать мне очередную угрозу, вдруг случилось нечто совершенно непредвиденное. Ребятки гордо взошли на лестницу, под которой мы стояли, уставившись друг на друга, словно волки, и тот, кто замыкал процессию, вдруг споткнулся о ступеньку, и умудрился выронить из рук драгоценный гипсовый бюст. Как - ума не приложу. Лысая голова какого-то важного дядьки полетела прямо в меня и Ярослава. В больше степени на меня. А парень, кажется, даже и не осознавал происходящее - он по инерции продолжал хохотать над какой-то очередной шуткой друга.
Мальчишка ржал, аки безумный, его замолчавшие друзья с ужасом уставились вниз, закричав что-то невразумительное, а я, напротив, завороженно уставилась вверх, мысленно готовясь умереть. Не знаю, почему я замерла - меня парализовало от страха. Казалось, что все - эта белая штуковина точно обрушиться на меня, ан нет.
Ведь тут произошло нечто. Нечто страшное, жуткое и невероятное. Каким-то чудесным образом мигом сориентировавшийся Ярослав схватил меня за плечи - резко и очень быстро - и дернул к себе, прижав к груди, умудрившись отскочить чуть ли не на целый метр назад.
Гипсовая голова неизвестного ученного упала ровно туда, где секунду назад стояла я, развалившись на пару частей. Хохот парня, уронившего бюст, наконец, прекратился. Он огромными глазами смотрел вниз, все еще не понимая, что трагедия обошлась, а руки его все еще были подняты вверх, словно до сих пор держали злокозненный бюст.
Тут же стали раздаваться опешившие голоса свидетелей с лестницы. Оказывается, даже в элитной школе дети знают матерные слова. Я бы даже сказала так - в элитной школе знают элитные маты. Потому как некоторые слова из их лексикончика я вообще слышала впервые.