Белые полководцы
Шрифт:
Брусилов решил оттеснить противника к перевалам в Карпатах. Начавшееся наступление стало звездным часом Корнилова и его дивизии, которую впоследствии прозвали «стальной». Его войска продвигались с боями в тяжелейших погодных условиях: морозы, метели, обледенелые склоны гор и практически полное отсутствие дорог. Однако благодаря упорству и успешному руководству со стороны Корнилова, а также героизму нижних чинов и офицеров дивизия успешно теснила противника.
Уже 5 (18) ноября Корнилов при поддержке кавалерии захватил важный Ростокский перевал, а 9 ноября взял д. Синна. 48-я дивизия перевалила Карпаты и начала спускаться на Венгерскую равнину. На следующий день она, согласно приказу командира корпуса, захватила д. Гуменное. Причем в этот день отряд подполковника Свяцкого в ходе решительного
Одновременно соседний 8-й корпус нанес поражение австрийцам и заставил их отступать. Стремясь к реваншу, противник начал подтягивать подкрепления и попытался прорвать фронт дивизии Корнилова. Недостаток снарядов и патронов, а также выдвинутое вперед положение заставили Корнилова начать 15 (28) ноября общее отступление, которое завершилось через пять дней. За период с 26 октября по 20 ноября Корнилов взял в плен 1 генерала, 58 офицеров и 6756 нижних чинов. Общие потери составили 32 офицера и около 5000 нижних чинов (половина — раненые).
Отметим, что в мемуарах А. А. Брусилов дал негативную оценку действиям Корнилова: «Увлекаемый жаждой отличиться и своим горячим темпераментом, он не выполнил указания своего командира корпуса и, не спрашивая разрешения, скатился с гор и оказался вопреки данному ему приказанию в Гуменном». Приведенные выше сведения, основанные на опубликованных архивных документах и воспоминаниях А. И. Деникина, свидетельствуют об обратном. Именно Брусилов не обеспечил должной поддержки Корнилова, который по приказанию начальства (а не самовольно, как писал командующий армией) в течение пяти дней вел бои у Гуменного. Однако, как потом вспоминал А. И. Деникин, «виновником неудачи был объявлен Корнилов».
Как вспоминал генерал Брусилов: «Странное дело, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову»
Корнилов сохранил свою должность. В декабре дивизия Корнилова опять сражалась в Карпатах, а в январе 1915 г. вместе с 24-м корпусом захватила ряд важных перевалов на главном хребте и множество пленных. Через месяц Лавр Георгиевич был произведен в чин генерал-лейтенанта. В марте его дивизия опять одержала ряд тактических успехов. Во всех этих боях Корнилов проявил себя как прекрасный тактик, который лично проводит рекогносцировки и постоянно находится в войсках, собственным примером воодушевляя солдат.
Стоит учесть, что к тому времени в русской армии нарастал кризис снабжения оружием и боеприпасами, что негативно сказалось на исходе боевых операций. Более того, в 1915 г. Германия решила перенести основную тяжесть операций на русский фронт, планируя вывести Россию из войны. Крупные силы врага 19 апреля начали масштабное наступление у Горлицы, которое поставило под угрозу положение всего Юго-западного фронта. Наши армии начали отступать.
Тяжелая ситуация сложилась на фронте 24-го корпуса, который прикрывал отход других частей. Дивизия Корнилова оказалась в арьергарде. Приказ об отводе корпуса был подписан лишь днем 21 апреля, однако с опозданием пришел в штабы дивизий. Свою роль сыграла и перегруженность дорог, а также нераспорядительность начальства, особенно командира 2-й бригады Поповича-Липоваца. Не лучшим образом проявил себя и Цуриков, который 22 апреля, указав линию отхода, уехал в тыл и сразу же донес в штаб армии об успешном отходе частей. При этом из-за проблем со связью в штаб 48-й дивизии приказ об отступлении пришел лишь поздно вечером. Л. Г. Корнилов ошибочно надеялся на помощь соседней дивизии, однако, убедившись, что поддержки не будет, направил телеграмму о помощи в штаб корпуса. Ее получили ближе к вечеру, а через несколько часов дивизия была окружена. Отметим, что ошибочные донесения нижестоящих офицеров не давали возможность и начальнику дивизии принимать верные решения. В результате управление войсками ускользнуло из рук Корнилова. Попытки пробиться не увенчались успехом. Отдельные части и подразделения все же прорвались, однако многие (в т. ч. и практически вся артиллерия) попали в руки противника. 29 апреля Лавр Георгиевич сдался австрийцам.
Причины поражения 48-й дивизии были намного глубже, нежели просто ошибки ее начальника, хотя вряд ли ссылка на обстоятельства может служить ему оправданием. К чести Лавра Георгиевича, в дальнейшем он и не снимал с себя ответственности за это поражение. Однако бои дивизии в арьергарде и окружении позволили отойти другим соединениям. В ситуации, когда практически весь русский фронт находится под угрозой развала, видимо, представлялось необходимым поощрять тех, кто вел бои до конца, а не просто бежал в тыл. Этим и можно объяснить то, что за этот бой Корнилов получил в награду орден Св. Георгия 3-й степени.
Находясь в плену, Корнилов предпринял две неудачные попытки к бегству. Наконец летом 1916 г., симулировав болезнь, он был переведен в лагерь-госпиталь в город Кесег. Помочь Корнилову вызвался помощник аптекаря Франтишек Мрняк. Будучи чехом, он сочувствовал России, победа которой связывалась с освобождением славянских народов от владычества австрийцев. По поддельным документам они сумели добраться до румынской границы, однако австрийцы быстро спохватились и организовали поиски. Мрняк был пойман, Лавру Георгиевичу удалось скрыться. В течение нескольких недель он плутал по лесу, пока не пересек границу Румынии, где 22 августа 1916 г. предстал перед нашим военным агентом.
Лавр Корнилов принимает смотр. 1917 г.
Возвращение Корнилова было триумфальным. К тому времени с точки зрения пропаганды эффект Брусиловского прорыва уже прошел: русская армия обливалась кровью в бесконечных боях у Ковеля, а неоправданные надежды на решительную победу лишь усугубили пораженческие и антиправительственные настроения. И здесь появилась фигура Корнилова, отважного генерала, который сумел бежать из плена. История побега с многократными преувеличениями облетела все газеты, сам Лавр Георгиевич был вызван в Ставку, где император Николай II ему лично вручил орден Св. Георгия 3-й ст.
Первое знамя Корниловского ударного полка
Уже в середине сентября он получает назначение командиром 25-го корпуса в Особую армию (генерала В. И. Гурко), которая вела бесплодные и кровопролитные наступления под Ковелем. К сожалению, с приходом Корнилова ситуация не изменилась, однако в общественном мнении даже неудачи в этих боях не бросают тень на его репутацию. Так, в ноябре 1916 г. сибирские казаки выступили с инициативой присвоить ему звание почетного казака станицы Каркаралинской (где он жил в детстве), а также начального училища.
Во многом именно образ генерала-героя стал тем «капиталом», который позволил Лавру Георгиевичу выдвинуться в период Февральской революции. В начале марта по настоянию председателя Государственной Думы Родзянко он был назначен командующим Петроградским военным округом: тот верил, что Корнилов сможет восстановить порядок в столице. Несмотря на то что приказ был подписан еще царем, фактически Лавр Георгиевич стал первым «революционным генералом».
Генерал Л. Г. Корнилов у эшелона, отправляющегося на фронт. Могилев, август 1917 г.