Белые волки Перуна
Шрифт:
Толстопузый Родя, поставленный боярином в тивуны за старательность, сморщился от Хабаровых стараний, словно прокисшим грибком подавился. Рожу отъел на хозяйских харчах, а работа стоит!
– Зачем сыплешь овёс коням под ноги?!
Ну, просто зла не хватает на холопью нерасторопность, бродят по двору, как сонные мухи, еле-еле ноги передвигая. Да кабы боярину Хабару их годы и здоровье - соколом бы пырхал!
– Домовой шалит, - тяжко вздохнул пузатый Родя.
– Никакого сладу с ним не стало, то овёс просыплет, то солому раскидает по двору.
– Браги ему надо плеснуть, - подсказал Пестун,
– А то, неровен час, совсем осерчает.
Советчик. О-хо-хо. Нет, пока сам не возьмешь в руки витень да не пройдёшься им по ленивым задам и спинам, не будет никакого порядка. Ну, хоть бы эту корову толстозадую Ильку бери - видит же, что боярин встречь хромает, так нет - разинула пасть и потягивается так, что портище вот-вот на грудях лопнет. Не выспалась, сердешная, опять кто-то всю ночь мял на сеновале. Вон их сколько жеребцов по двору шастает, а работа стоит. Да что же это такое делается? Хлопнул Ильку по заду ладонью, вроде полегчало. Может позвать её вечером, чтобы спину попарила, вдруг боль рассосётся?
– Всякая болезнь от застоя в крови, - поддержал боярина тивун Родя.
– Ты мне зубы не заговаривай, - осерчал на чрезмерное расторопство приказного Хабар.
– Почто с сеном тянешь, чем скотину зимой будем кормить?
– Так не приспела ещё трава, боярин милостивый, через две-три семидницы и начнём.
– Перестоит трава - с тебя спрошу, Родя. Будет тебе тогда семидница.
Ворота бы надо поправить, они хоть и крепенькие, но по нынешним смутным временам зевать не приходится. Эх, распустился народишко в славном Новгороде, никакого сладу с ним не стало. Нет, ворота, пожалуй, ещё постоят годик, а вот тын кое-где надо подлатать. И мечников созвать следует под одну крышу, пусть все видят, что не ослаб боярин Хабар и способен ещё собрать под рукой до полусотни верших.
– Гречанин Григорий готовит ладьи, - понизил голос Родя.
– Цена на воск было подскочила, а сейчас чуть не вдвое вниз ушла.
– Что так?
– насторожился Хабар.
– Слух пошёл, что Владимир-княж в двух днях пути от Новгорода. Купцы и опасаются, как бы не попасть меж Владимиром и Ярополком.
Незнамо, как там грецкому купчине, а вот новгородскому боярину бежать некуда и хочешь, не хочешь, а надо определяться, на чью сторону встать. И выбор тот труднёхонек, потому как и Владимир-княж хорош, и противу Ярополка-княжа худого слова не скажешь. А лучше бы новгородцам жить по разумению боярскому. Хотя ведь и в боярах ладу нет. Взять хотя бы Глота, разве спустит ему боярин Хабар такое его непотребство, да никогда в жизни.
Рыжеватого мужичонку в худых портках, невесть откуда и зачем забредшего на боярский двор, Хабар уже собрался гнать прочь витенями, но тот как-то странно подмигнул ему и протянул кусок полотна с загадочным знаком. Перуновых рун боярин конечно не знал, но такого посыльного гнать прочь - себе дороже.
– От Добрыни привет тебе, боярин Хабар, - сверкнул глазами из-под грязной шапки волос Перунов ближник.
У боярина в ответ на эти слова что-то екнуло внутри, а потом отдалось в пояснице болью. Древлянский леший - это ещё пострашнее Перуновых волхвов. Ворожбой порчу он наводить не будет, а при случае просто ахнет мечом, и голова с плеч. Опасный человек Добрыня, куда опаснее своего сестричада князя Владимира. Владимир по младости лет и добродушию простить может, а от Добрыниных коряг не отвертеться. Всё с ухмылочкой делает, со смешком, а в глазах лёд синий.
– Что боярину Добрыне от меня надобно?
Отошли в тенёк, не столько от солнца прячась, сколько от недобрых глаз. Власть в Новгороде пока что у Ярополковых псов.
– Помоги, боярин князю Владимиру. За это тебе простятся старые обиды, и внове князь тебя не забудет.
Легко сказать '"помоги", а коли не совладает Владимир с киевским наместником Привалом, или того хуже, сам князь Ярополк двинет свою рать на Новгород? Владимир прыгнет в ладью и был таков, а боярину Хабару куда деваться?
– Не торопится ли князь Владимир по младости лет? У Привала мечников с избытком.
– Так и Владимир тоже не по сиротски к нам идёт, - сверкнул рыжеватый из бороды редкими зубами.
– Одних нурманов у него три сотни и своя дружина числом вдвое более. Ну и мы поможем.
– Кто это мы?
– насторожился боярин Хабар.
– Белые Волки Перуна.
Боярин Хабар хотел кашлянуть, да как-то не откашлялось и застряло в горле пересохшим комом. Князю Владимиру, конечно, виднее, кого в сподвижники брать, но Хабару от такого соседства смурно стало. Волки Перуновы доброго разбору в делал не ведали и, случалось, казнили не только дальних, но и ближних. А главное то страшно, что тайно всё делалось, без объяснения причин - был человек, и нет человека. Налетела стая, грызнула за горло, а почему так, про то никому неведомо.
– Захворал я, как видишь, - вздохнул боярин.
– Но за князя Владимира готов встать горой.
– Вот и хорошо, - сверкнул лешачьими глазами посланец.
– К ночи жди нас в гости. Люди мы неприхотливые и до медов не жадные, но не обидимся, коли угостишь.
Тоже весёлый, видать, человек, как и Добрыня сын Мала - от таких весельчаков на любом хмельном пиру кровавая отрыжка. Ишь как взнуздали боярина Хабара, что ни взбрыкнуть, ни на дыбки встать, а коли впрягли тебя, так тяни воз. Можно, конечно, уйти перемётом к боярину Привалу, да только какая в том корысть, если верх в замятне наверняка будет за Владимиром. Когда это князь Ярополк Киевский подойдёт со своей ратью к Новгороду, а в те поры боярина Хабара три раза в землю зарыть успеют.
От тревожных вестей у боярина спала боль в пояснице. По утру от той боли криком кричал, а ныне впору пускаться в пляс. Да не пляшется что-то Хабару, заботы одолели.
– Скажи Косому, чтобы проверил коней и людей собрал, - кивнул Хабар озабоченнному хозяйскими печалями Роде.
– Да бронь мою вели почистить, чтобы дышала на солнце.
– Неужели, боярин, на коня сядешь?
– заскулил Пестун.
– С твоей спиной только и ратиться.
– Замолчь, - отмахнулся Хабар от старика.
– Не твоего ума дело.
Милаву слегка озаботила поднявшаяся во дворе суета. Хворавший было с утра отец к полудню до того разохотился, что взгромоздился на коня и проехался шагом по двору. С чего бы это такая прыть, хватил, что ли за обедом? Так с лица вроде хмур, даже зол. А ум когда бронь ему понесли, тут и вовсе взяло Милаву любопытство - с кем это отец ратиться собрался? Оставила малого на руках у нянек, а сама спустилась во двор.
– Илька, подойди.
У Ильки глаза круглыми сделались, и зачастила девка, затрясла подолом, с ноги на ногу переминаясь. Из её рассказа Милава поняла только то, что князь Владимир подступает к Новгороду с дружиной и нурманами.