Белые волки Перуна
Шрифт:
– А второй?
– Второй ещё хуже. Он из тех Перуновых ведунов, которые промеж двор ходят и наводят порчу на людей и скот. Хотел я про него ещё в Киеве рассказать князю Ярополку, но испугался. Этот Бакуня подначивал киевскую старшину встать за князя Владимира.
Непростые, значит, гости пожаловали к боярину Блуду. Конечно, можно о них рассказать Ярополковым мечникам, но какая в том родненскому купцу прибыль? Посекут мечники Перуновых ближников да сгинут со своим князем, а спрос будет с Гостяты. Коли князь Владимир твёрдо сел на киевском столе, то Ярополку рано или поздно придётся уезжать из Родни. И пусть лучше добром уезжает, чем огнём и кровью. Участь Полоцка –
Боярин Блуд, слушавший внимательно Перунова ближника, скосил глаза на вернувшегося Гостяту.
– Ничего, - усмехнулся Бакуня. – купец не выдаст, это не в его интересах.
– Я за князя Владимира стою горой, - поспешно подтвердил Гостята.
– Владимир уступает Ярополку Туров, как брату, так с какой стати воевать за Родню.
И боярин Блуд и Гостята на слова Бакуни с готовностью закивали головами. До Ярополка ли теперь, коли о своих животах печаль. Получит ли Ярополк своё княжество, нет ли, а боярин Блуд запросто может лишиться жизни, ну а если не лишится, то что ему в том Турове делать - жить при нищем князе приживалой?
У Гостяты своя забота - ему бы сберечь Родню от разора, а значит сберечь свои дома и амбары с нажитым тяжким трудом добром. А потом у и внимают оба ближнику Перуна с пониманием и одобрением.
Один Вилюга щербатому не верит. Погубит он князя Ярополка, как пить дать. Подведут к Владимиру с связанными руками, а тот не задумываясь смахнёт брату голову с плеч, как это было с боярином Привалом и киевскими мечниками. Вилюга тот Перунов пир собственными глазами видел - видел, как рубили новгородские бояре беззащитных людей пред страшным ликом деревянного идола. Страшное это зрелище до сих не давало Вилюге спокойно спать. Может быть поэтому он отвернулся от славянских богов и всё больше склонялся к богу греческому, который не жаждал крови и призывал людей жить по-братски. И ликом этот бог был добр, и сам пострадал от лютой казни, чтобы другим принести спасение. Перун на такое не способен, и требует он от своих печальников только одного: крови, крови и крови. В страданиях человеческих, а не в добрых делах была Перунова сила, войны он требовал от своих печальников, а не работы мирной. Князь Владимир оттого и люб Ударяющему, что много крови льёт, но власть на крови - ненадёжная власть, рано или поздно поскользнётся князь Новгородский и полетит с великого киевского стола на потеху тем же боярам, которым что Ярополк, что Владимир - всё едино.
Против Бакуни в доме Гостятином Вилюга ничего не сказал, потому что знал точно - убьют. И не щербатый даже убьёт, порвут на куски Блуд с Гостятой, потому что в их сердцах поселилась отныне жажда предательства. И кровь Ярополка для них только взнос в рать печальников Перуна.
Волка Ладомира Вилюга ненавидел особенно сильно, не мог простить ему убитого закадычного друга Якуню и киевских ратников, которых этот зверь с эолотыми волосами резал как телят на волховском берегу. А ликом этот Перунов ближник даже приятен, и ни одна женщина, взглянув в эти зелёные глаза, не догадается, сколько лютости кроется в волчьем сердце.
Перед Детинцем уже собралась толпа, в основном старики да женщины с детьми на руках. Вилюга знал, что собрались они неспроста - будут просить Ярополка не воевать с Владимиром и не обрекать родненцев на страшную участь. Женщин Вилюга понимал, а вот тех, кто их голосами взывал к княжьему сердцу, с подлым расчётом воспользоваться чужой добротой в своих целях - ненавидел. Мало им просто убить князя, так надо ещё, чтобы он сам пошёл под те Перуновы ножи, в этом, наверное, для злого бога особая сладость.
Боярин Блуд одобрительно посматривал на родненнскую толпу. Гостята и городская старшина сдержали слово. Ярополк не может не дрогнуть сердцем - и киевляне от него отвернулись, и родненцы. Выходит, печать проклятия на нём. Нельзя бесконечно спорить с славянскими богами, которые повернулись к братоубийце спиной.
От мыслей собственных или от тусклых глаз Ярополка, но по спине боярина пробежал холодок. Ну как попадёт шлея под хвост незадачливому князю, да взбрыкнёт он норовистым жеребцом, смахнув напоследок голову ближнику. А ближний боярин у Ярополка ныне только один - Блуд, а все остальные при Владимире. Оно конечно, и боярин Мечислав не белый лебедь, но других-то и вовсе след простыл. Остался князь при дружине в четыреста мечников во главе с туповатым Одинцом. Куда уж тут ратиться с Владимиром.
– Надо мириться, князь Ярополк, - вздохнул Блуд.
– Родню всё равно не удержать.
– А твоя усадьба уцелела, боярин Мечислав?
– Ярополк даже глаз не поднял на советчика, смотрел в пол.
– Коли уцелела, то до поры, - не сразу нашёлся боярин.
– Приехал ко мне ныне холоп с вестями от жёнок - стоит усадьба. Князь Владимир оказался хитрее, чем мы думали, и не стал разорять киевскую старшину и чёрный люд. А именно на это у нас был расчёт. А раз всё по иному повернулось, то нет уже смысла в родненском сидении. Под стенами Детинца стоят местные жёнки с чадами на руках и молят тебя о том, чтобы ушёл ты из Родни без драки. Ну а коли подойдёт к городу Владимир, то и вовсе взбаламутится народ, а старшина откроет ворота, как это было в Киеве.
Ярополк поднял на Блуда глаза, и из этих глаз неожиданно пыхнул огонь:
– А может, коли не ушёл бы Великий князь, то и киевляне не открыли бы ворота?
– Про это раньше думать надо было, князь, - развёл руками Блуд.
– Теперь не о великом столе следует заботиться, а о собственных головах.
– О своей ты, Мечислав, больше печёшься, чем о моей, - усмехнулся Ярополк, но глаза его уже успели погаснуть.
– Так ведь больше о ней печалиться некому, - передёрнул плечами боярин.
– Мы с тобой, княж Ярополк, связаны одной верёвочкой. Коли останешься ты врагом Владимира, то и мне в Киеве не сносить головы, а коли помиришься с Владимиром то и за меня замолвишь слово. От Турова до Киева путь неблизкий, но коли посчитать с умом, то окажется он короче, чем от Родни. Перун капризный бог и не всё время будет потакать Владимиру.
Молчат старшие княжьи дружинники, внимая боярину Блуду, даже Одинец молчит. Поняли все, что для войны с Владимиром сил нет, а коли уезжать из Родни, то в Туров, а не метаться по чужим землям, где ещё неведомо как встретят.
– Не верь боярину, князь Ярополк, - крикнул Вилюга.
– У него по сей час сидят посланцы Владимира и думают, как извести тебя.
От такого Вилюгиного охальства боярин Блуд едва не лишился речи, а стоявшие вокруг князя мечники злобно загудели и засверкали глазами. Лишь Ярополк мягко улыбнулся боярину:
– Что скажешь нам, Мечислав, в своё оправдание?
– Так я того посланца ни от чьих глаз не прячу, - нашёлся Блуд.
– И не Владимиром он послан, а боярами Ставром и Хабаром, которые хотят всё миром уладить меж тобой и твоим братом. А, всё остальное зависит от тебя князь Ярополк, лить кровь или договориться ладом.
– Не ходи, князь, - снова встрял Вилюга.
– Не даст тебе Владимир княжества Туровского, а казнит во славу Перуна, как это он уже сотворил с боярином Привалом, и с князем Рогволдом.