Белые волки. Часть 3. Эльза
Шрифт:
Отцу она ничего не сказала. Молчала и пожимала плечами в ответ на все расспросы. Она не знает, зачем Димитрий явился домой. Она не слышала, что брат делал и с кем разговаривал. Признаться бы, пожаловаться хоть матери, чтобы утешила, чтобы объяснила, почему так и есть ли здесь вина самой Эльзы, поделиться хоть с кем-нибудь моментом, который без конца крутится в голове и мешает спать. Ведь бывает же с дурными снами — расскажешь и больше не страшно…
Тогда Эльза попробовала открыться тому, кому доверяла больше всех. Кристоф все чаще пропадал где-то, но поговорить охотно
— Это из-за Димитрия, — робко начала она и замялась, подбирая слова.
— А что с ним? — удивился брат. — Слуги шепчутся, что видели кровь на полу. А ты знаешь, что тут было?
— Нет, — Эльза, и правда, не видела, что творилось в соседней комнате. Только слышала. Крики Димитрия, глухие удары и снова крики, а затем, после продолжительной паузы, низкий, хриплый, чужой смех, в котором с трудом угадывался голос брата. Тогда она едва ли могла пошевелиться, каждую секунду опасаясь, что он вернется к ней. — Димитрий… он меня пугает…
— Он всех пугает, Эль, — хмыкнул брат и потрепал ее по плечу. — Даже нашего отца. Даже рыночных. Ты слыхала хоть раз, что про него говорят за площадью трех рынков?
Крис принялся пересказывать ей сплетни, а Эльза смотрела в его лицо и слышала только восхищение старшим братом. Могла ли она вмиг разрушить этот идеал своим признанием? Окунуть ее обожаемого близнеца-братишку в неприглядную реальность, как Димитрий поступил с ней самой? Нет, не могла, потому что на собственной шкуре поняла, как это больно — разочаровываться в том, кого любишь.
Больше Эльза никому не сказала ни слова.
Вселенная продолжала вращаться вокруг, но Эльза не видела смысла пинать шестеренки. Чего доброго сунешь палец — отхватит полруки. У нее, конечно, оставался Алекс, но как им теперь быть вместе? Она не знала.
А потом Северина сообщила, что Алекс никогда ее, Эльзу, по-настоящему и не любил.
Нет, сначала подруга все скрывала. Берегла ее от разочарований, словно хрупкую вещь — от тряски. Видимо, что-то в Эльзе и в самом деле надкололось, потому что после визита Димитрия и ее последующего погружения в себя даже Виттор сменил гнев на некоторую милость и разрешил Северине приходить. Тюремщика, правда, пока не снял, но хоть какой-то отдушине его дочь порадовалась. После долгой разлуки она поняла, что тосковала и по Северине тоже. Подруга поддержала Эльзу, заверила, что все хорошо, что Алекс не так уж и пострадал, а врачи быстренько поставили его на ноги и уже отправляют домой.
Эльза выдохнула с облегчением, ей казалось, что отец не жалел сил, выбивая из ее парня дух. Возможно, так почудилось от страха и волнения. Если Алекс быстро поправился, значит, увечья были несерьезными. Может, не такой уж папа и монстр? Правда, выходить на связь Алекс не торопился. Эльза слала и слала ему записки через Северину, писала слова поддержки и любви и осознанно пустые, но все же обещания, что никто их не разлучит, спрашивала, не обижается ли, и просила прощения за отца. Сначала подруга объясняла ответное молчание тем, что у Алекса болит рука, поэтому он не может писать, и успокаивала, что скоро откликнется. Но затем Эльза стала подозревать
— Ты врешь мне, да? — приперла она Северину к стенке во время очередного визита.
Та села на подоконник, покачала ногой и отвела глаза.
— Я не со зла, Эль. Поверь, я не хотела ничего плохого, — протянула она и мучительно покраснела.
Эльзу кольнуло предчувствие.
— Расскажи все, как есть.
— Крис мне поведал по секрету, что ты вены резала… — Северина посмотрела на нее круглыми испуганными глазами, — я не прощу себе, если буду виновата…
— Я не стану больше резать вены, — успокоила ее Эльза, гадая, насколько же страшные ожидают новости. — Сделала это под влиянием эмоций и давно все осознала.
Да, эмоции тогда бушевали, но времена, когда она пинала шестеренки и бунтовала против правил, остались примерно там же, где и вера в бескорыстную помощь старшего брата.
— Ты так рвалась помогать Алексу, за ним ухаживать, — сдалась Северина. Было заметно, что в ней кипит возмущение и обида за подругу. — А у меня язык не поворачивался признаться, что он злится на тебя и видеть не хочет.
— Я все понимаю. Обиделся из-за моего отца, да?
— Нет, Эль, — Северина вздохнула и продолжила с трудом, через силу выдавливая слова. — Алекс знает, что я кое-что знаю, и попросил меня тебе не говорить. Пригрозил даже… я пообещала…
— Пригрозил? — удивилась Эльза. На ее памяти Алекс никому не угрожал.
— Да. Пригрозил, что найдет и отомстит, если расскажу.
— Северина, — строго сказала она, уже вне себя от плохих подозрений и волнения, — ты моя подруга или Алекса? Кому из нас ты ближе? Отвечай, что такого ты узнала. Клянусь, что ни за что не признаюсь ему, что ты нарушила обещание.
— Сделаешь вид, что не знаешь? — с надеждой подняла взгляд подруга.
Эльза покусала губы. Если это что-то действительно плохое, то как она сможет скрыть свои эмоции? Но и если не узнает — сойдет с ума, а Северина так дрожит и так напугана, что явно не станет нарушать клятву, если продолжит бояться.
— Сделаю вид, что не знаю, — сдалась она. — Правда, не выдам ничего, не волнуйся.
— Ну хорошо, — подруга заметно успокоилась, поправила волосы, собралась с духом. — Я подслушала один его разговор. Нечаянно, правда. Подходила к палате, услышала голоса и замялась на пороге, а потом не выдержала и наорала на них. Надо было схитрить, промолчать, а я не смогла. И Алекс теперь знает, что я знаю… в общем, он попал из-за тебя на деньги. На очень большую сумму, а ты сама знаешь, что он не очень-то владеет большими деньгами. Он проиграл.
— Как проиграл? — не поняла Эльза.
— Да спор проиграл. Разве ты не знала? — Северина хмыкнула. — Хотя о чем это я? Я и сама не знала. Но это есть, Эль. Такие парни, как Алекс, спорят с друзьями на таких девушек, как мы, что завалят их. А друзья делают ставки. Ты долго не сдавалась, Эль. Ставки росли. А теперь, когда всем понятно, что твой отец его и на километр к тебе не подпустит… Алекс очень зол. Только не плачь, пожалуйста. Я этого не переживу.
Эльза и не думала плакать.