Белые волки. Часть 3. Эльза
Шрифт:
А прием обещал стать долгим. Послы явились поздравлять правителя соседней страны с минувшими празднествами в честь восхождения светлого бога — странные они, чтят не только своих, но и помнят чужих, в которых другие верят. И ведь пока все поздравления не передадут, не успокоятся, а потом еще череда вручения подарков…
Димитрий чхать на них хотел, по лицу же видно, и подарков им никогда не отправлял, и вообще вряд ли даже представление имел, когда именины у того или иного нардинийского бога. Может, министры за него суетились, обменивались делегациями? Северина всегда была так далека от правительственных дел.
Она
Кто моя плохая девочка? Кто моя маленькая волчица?
Ян умеет говорить это особым тоном, ни у кого больше такого умения нет. И любовь у него такая… неповторимая, словно золотая волна, которая накрывает с головой, окутывает, забирает все наболевшее, дарит счастье, только счастье — и ничего больше.
А ведь ее любили и раньше: отец, майстер Ингер, Эльза. Почему Северина не замечала их любви? Может, потому что сама не любила? Отношения с Димитрием не в счет, то была любовь-яд смертельной силы, разъедающая все внутренности, а хотелось любви излечивающей, дарующей крылья.
Вот они крылышки, тоненькие, прозрачные, как у бабочки, трепещут за спиной каждый раз, когда Ян шепчет: "Кто моя плохая девочка?".
Она — плохая и делала много плохого. Но станет хорошей. Изменится. Ян смеется — не верит. Он любит ее плохую. Любит. Любит. Вот она, любовь, дарующая крылья.
Отец считал Северину неразумной дочерью, майстер Ингер — влюбленной ученицей, Эльза — лучшей подругой. Они любили ее маски. Кто под маской? Кого видит Ян?
Северина и сама не подозревала, что внутри нее скрыто. Раньше думала, что там болезненный нарыв, сочащийся гноем, — он открывался каждый раз при взгляде на Димитрия. И до сих пор открывается, сказок не бывает в настоящей жизни, и, сидя подле трона мужа, она по-прежнему чувствует невидимый стальной канат, связывающий их вместе. Но рядом с Яном у нее все же случалось ощущение сказки, и бабочки с золотыми крылышками порхали в животе. И хотелось не только самой быть счастливой, хотелось видеть счастливым его, и весь мир вокруг, и даже Димитрия. Да, теперь Северина жалела мужа: одинокого, погрязшего в своей жестокости и злобе, неспособного любить. Она знала на собственной шкуре, каково это, и желала ему счастья. Не с собой — с кем-то другим. С нардинийской дикаркой, например.
Но сказок не бывает, и, похоже, та умерла. Ян при упоминании о ней мрачнел и отделывался общими фразами.
В его тайном доме на берегу реки они провели три дня. Три лучших дня в ее жизни. Он не смог уйти от нее в один теплый вечер — и не сумел покинуть на утро, и в обед, и весь следующий день. Северина не держала, не применяла хитрости и уловки, наоборот, с замирающим сердцем ждала, что вот-вот после очередного акта любви Ян оденется, пробормочет слова извинения и вновь умчится по делам. Рано или поздно ее все бросают, разве нет? А он почему-то оставался рядом.
Она ничего не делала для того, чтобы его удержать — так непривычно. Не боролась, не планировала, просто распахнула душу, а там, внутри, бабочки, целый рой. Бери на ладонь, разглядывай, их еще
Они смеялись. Много. В постели. И вне ее. За обедом. За ужином у теплого камина. Обнаруживая среди ночи под боком недовольного кота. "Кто моя плохая девочка?" Она не плохая. Она просто лишь учится быть хорошей, делает первые шаги.
За время их побега от реальности окружающий мир сошел с ума. На жизнь Димитрия покушались. Ян ничего не знал и испытал мучительный приступ совести из-за того, что в тот самый день нежился в постели жены своего друга: Северина догадалась обо всем по выражению его лица. И промолчала. Сложная это тема была, скользкая. Она счастлива, и Ян тоже, а Димитрий — нет. Но она не считает себя виноватой. И правда, молчать лучше.
И так не хотелось возвращаться. Ян сказал "надо", а она не посмела ослушаться. Она вообще стала очень послушной: хочешь меня — бери, хочешь просто сидеть рядом и разговаривать — пожалуйста, хочешь вкусного на обед — нетрудно договориться с майстрой Боженой. Вот он, поток бабочек изнутри, его не остановить, он уже и весь дом заполнил и, кажется, выплескивался из окон на улицу. Сказок в жизни нет, а волшебство — есть. Люди вокруг стали красивыми, улыбчивыми, краски — яркими, плохое — черным, хорошее — белым.
Нардинийцы вот со своей делегацией остались дикими и странными, но это ничего, постепенно она научится и к ним относиться с пониманием.
Ей вообще многому предстоит научиться. Скрывать свой внутренний свет, например. Ее привыкли видеть озлобленной и несчастной, тяжело теперь прятать в себе желание любить весь мир. Северина долго настраивалась перед тем, как войти в резиденцию, сидела в салоне кара, корректировала перед ручным зеркальцем выражение лица. Еще одна маска. Пустяк, ерунда, ей ли жаловаться?
Но получилось ли всех обмануть? Димитрий едва взглянул на нее при встрече. Его хотели убить — может, поэтому он так напрягся и вновь погрузился в себя? Глаза у него были пустые, Северина знала это выражение, оно означало полушаг до безумия. Безумный взгляд у него она имела несчастье видеть тоже и потому как можно скорее сбежала в свои покои. Яд капал внутри, не отравить бы им внутренний свет.
А свет этот продолжал раскрашивать окружающих людей в другие краски. Вот и ее пташки, шептуньи, вроде бы с искренней радостью на лицах встречали госпожу после разлуки. В другой раз Северина бы ни за что не поверила им, а теперь вдруг захотелось поверить. Может, и правда, ждали? Может, любят ее, как Ян, — ни за что особенное, просто потому что любить хорошо?
Теперь у нее, как у нардинийки, будет два мужа. Один — номинальный, сидящий рядом с ней на троне во время светских приемов, красивый и холодный. Другой — настоящий, которого надо прятать и отношения с которым придется скрывать. Все-таки у них не Нардиния, где это разрешено законом. Ничего, с майстером Ингером они тоже скрывались, украдкой занимались любовью в разных укромных уголках. Но тогда Северине хотелось, чтобы их нашли, скомпрометировали, в этом и состоял ее план. Яна же страшно выдавать, потому что иначе их разлучат. Как странно, у них нет будущего, нет даже в прогнозах шанса пожениться, пока между ними стоит Димитрий, но они все равно счастливы. Одним взглядом, одним прикосновением. Бабочками из золотого света.