Белые волки
Шрифт:
Он никогда и ни для кого не упоминал вслух о том моменте, просто потому что не хватало слов для описания красоты и восторга, которые наполнили его изнутри. Разреженный по сравнению с низинами воздух рвал легкие, но тогда казалось – это от переизбытка эмоций. Он сидел и держал на руках весь мир, он мог управлять им по своему желанию и испытывал настоящий трепет создателя, наслаждающегося своей работой. Ему даже не хотелось переворачивать творение и поднимать бурю. Пусть все остается спокойным. Ему хватало тихого упоительного созерцания и осознания собственной власти над тысячами жизней, распростертых у его ног. Казалось, в тот момент он прекрасно представлял,
Вот за этим она тут и была. Всегда, с самой первой секунды, как возник этот мир.
Он ходил на это место каждый день, до самого отъезда, и просиживал там буквально с рассвета и до заката и все равно не мог в достаточной мере насытиться зрелищем. Отбыв положенное количество дней, семья покинула дарданийские горы. Отец снова стал прежним, мать погрузилась обратно в пучину переживаний, но Димитрий чувствовал себя другим. Своим детским умишком он понял что-то, что не мог сформулировать. А потом голос в голове заговорил с ним, и оставалось лишь вспоминать ту скамью на склоне, на которую он не вернется уже никогда.
– Помогите! Помогите же кто-нибудь! Да что за люди тут такие!
Голос был испуганным и огорченным. А еще – женским. Димитрий отметил это краем сознания, которое начало возвращаться. Он ощутил, как знобит от холода все тело, а затем услышал плеск воды и понял, что лежит наполовину в воде, а чьи-то слабые и тонкие руки обхватывают его голову и трясут, заставляя скорее прийти в себя.
Приходить в себя не хотелось, но куда деваться?! Он разлепил веки и тут же сомкнул их обратно, потому что его голову уронили на землю так, что камни впечатались в затылок, а к губам намертво прижался чей-то пахнущий вишней рот. Поэтому он попритворялся мертвым еще какое-то время, пока девушка пыталась вдохнуть в его легкие воздух. Дыхание у нее тоже было вишневым, и ему это не понравилось. Потому что если она понравится ему, то уже ей, в свою очередь, не понравится то, чего захочет он.
Все просто.
Наконец, ему надоело валяться на мокрой и скользкой земле и терпеть чужие неумелые попытки реанимирования, и тогда он поднял руки и легко девушку оттолкнул. Пожалуй, силы все-таки не рассчитал, потому что она отлетела и плюхнулась на попку, растерянно хлопая ресницами. Димитрий приподнялся на локтях, подслеповато прищурился, огляделся, чтобы понять, куда попал.
Солнце стояло высоко над головой, день был в самом разгаре, чуть поодаль размеренно шумели речные доки, а сам он оказался голым, и это означало, что обернулся в человека уже в реке, в которую и прыгнул… зачем? Утопиться?
Вариант вполне подходил, и Димитрий решил не сбрасывать его со счетов. Кто знает, что могло прийти ему в голову в момент очередного помутнения рассудка? В последнее время такие провалы случались все чаще, и он с безразличием обреченного человека лишь отмечал про себя их длительность и периодичность, как будто зарубки ставил.
Он перевел взгляд на свою «спасительницу», решив разглядеть ее получше. У нее были темные, коротко подстриженные волосы, но такая стрижка удивительно ей шла, подчеркивая изящный контур лица и тонкий профиль. Клетчатая рубашка, узлом повязанная чуть ниже миниатюрной груди, открывала плоский белый живот с аккуратной впадинкой пупка и без единого изъяна кожи. На бедрах сидели короткие джинсовые шорты,
Девушка, тем временем, оправилась от шока и даже приподнялась с земли, отряхивая испачканные шорты. Сполоснув руки от грязи тут же, в воде у берега, она вдруг широко улыбнулась и протянула Димитрию ладошку:
– Петра. Приятно познакомиться.
– Ну и имечко, – с презрением проворчал он и проигнорировал ее дружелюбный жест. Пусть сразу знает, с кем имеет дело.
Но незнакомку не смутил ни его грубый тон, ни сердитое выражение лица.
– Нормальное имечко, – беззаботно пожала она плечами, – у нас в Нардинии считается даже красивым.
Значит, точно туристка. Чутье не подвело. Впрочем, чему удивляться? За свою не очень длинную жизнь он видел столько людей во всех их проявлениях, что научился читать по глазам и между строк. Димитрий сел и подтянул колени к груди, решив, что она уже достаточно на него насмотрелась. И ведь даже бровью не повела! Голос в голове заинтересованно встрепенулся и шепнул, что если убить эту девчонку, ее не найдут быстро и никто не хватится, потому что здесь, в доках, обычно никому ни до кого нет дела, а одинокие путешественницы редко отчитываются кому-то о каждом своем шаге в другой стране. По крайней мере, не заранее. Наверняка к реке ее привело простое любопытство, и направлялась она изначально совсем не сюда, а дальше, на набережную, фотографировать местные достопримечательности…
– И что оно означает? – процедил Димитрий, едва подавив желание схватиться обеими руками за виски, чтобы хоть как-то заглушить непрошеного советчика. Оставаясь наедине с самим собой, он так бы и сделал, но при посторонних приходилось сдерживаться. И отвлекаться. Хотя бы на беседу о чьем-то глупом имени.
– Скала, – тоненькая, похожая скорее на тростинку Петра улыбнулась немного смущенно, показывая, что уже привыкла к подобным вопросам и даже предугадывает последующую реакцию на ответ.
Он так посмотрел, что она рассмеялась. Видимо, именно на похожие взгляды и натыкалась каждый раз, объясняя значение своего имени.
– У нас в Нардинии побережье в основном состоит из отвесных скал, на которых гнездятся чайки. Когда они все вдруг срываются с камней и поднимаются белым облаком – это очень красивое зрелище. Быть скалой очень почетно, без скал не было бы чаек и всей этой красоты.
Смеялась она вкусно. А еще ее губы пахли вишней. Ему так сильно захотелось лизнуть их еще раз, что он сглотнул, с трудом загоняя это желание поглубже внутрь себя.
– Не шлялись бы вы тут, майстра… – просипел, отводя глаза в сторону, туда, где вода омывала блестящие на солнце мокрые камни. – В доках работают пьяницы и матросы. И те, и другие с удовольствием зажмут красивую девушку так, что и пикнуть не успеете.
– А я и не шляюсь, – она снова смеялась, дразня его и не подозревая, что похотливые пьяные матросы покажутся ей лучшими друзьями, если он хоть на секунду даст голосу в голове волю. – Я хотела сделать снимки птиц.
Петра указала в сторону рыболовецкого суденышка, которое, попыхивая черным дымом из трубы, направлялось в порт. Стая серых речных птиц, пронзительно крича, вилась над палубой, а чешуя свежевыловленной рыбы, еще бьющейся в сетях, сверкала на солнце, как расплавленное серебро с платиновыми искрами.