Белый флюгер
Шрифт:
— Наш караульный! — похвастался Карпуха.
Человек вдруг остановился. Эта мелочь почему-то испугала его. Вновь вспыхнули прежние подозрения. Вспомнилось, что и в прошлый раз раздалось карканье. Он выпустил ручку. Самовар ударил Карпуху по ноге. Пока мальчишка потирал ушибленное колено, человек пальнул вверх из пистолета. Выстрела не было слышно. Его заглушила канонада, и Карпуха не сразу понял, отчего сорвались с берёзы все вороны. На снег к его ногам упал чёрный комок. Несколько раз судорожно дёрнулись лапки.
— Купря! — простонал Карпуха
Это мог быть и не Купря, но Карпуха думал, что это он — его учёный ворон. Забыв обо всём, мальчишка крикнул:
— Гад! Гад паршивый!
Он и сам не услышал себя — все звуки тонули в густом рёве пушек. А человек уже входил в дом. Карпуха бросился за ним, сжимая кулачки. Но дверь закрылась перед его носом. Он опомнился, остановился на крыльце и сел на ступеньку, глотая слёзы. Над домом беспокойно кружили вороны, не решаясь опуститься на берёзу…
Поздоровавшись с хозяевами, человек выложил на стол пачку чая в яркой дореволюционной упаковке. Мать и не взглянула на подарок, а отец выдавил:
— Спасибо.
«Только бы не сорваться! — думал Степан Дорохов. — Только б выдержать!.. Выпытать ещё что-нибудь — и тогда!..» Он уже твёрдо знал, что на этот раз ни за что не выпустит человека из дома.
— Ракетницы разнёс? — спросил человек.
— Разнёс.
— Разнёс ли?
— Проверь. Адреса, думаю, тебе знакомы.
Человек знал их. Больше того, выйдя из Кронштадта, он решил вначале заглянуть по одному из девяти адресов, но передумал — побоялся. Все люди, для которых посылались ракетницы, были мелкими, купленными по дешёвке. Садовник с Елагина острова казался более надёжным, несмотря на то, что исчез уже второй побывавший у него посланец.
— Я проверил.
Степан Дорохов внутренне напрягся, приготовился. Если гость действительно ходил по адресам, то он знает, что те люди забраны. В таком случае он явился сюда только для того, чтобы отомстить за провал. Но к чему тогда чай? «Врёшь! — подумал Дорохов. — Нигде ты не был!»
— Всех проверил? — спросил он.
— На выборку.
— В Лебяжье ходил?
— Нет. А что?
Дорохов назвал Лебяжье только потому, что из девяти адресов этот первым пришёл ему на ум.
— А то, что смылся хозяин. Дом заколочен. А ракетница — вот она. Могу вернуть.
Степан выдвинул ящик стола и достал ракетницу.
— Оставь себе.
Человек опять повеселел. Всё успокаивало его в этом доме, даже фамильярность. Здесь никто не старался подчеркнуть, что они верные, преданные люди. Никто не лебезил перед ним, не угодничал, как это часто делают те, которым надо скрыть свои подлинные мысли и поступки.
— Матрос погиб, — сказал человек.
— Какой матрос?
— Который был у тебя.
— Как?
— Подробности пока неизвестны.
— Я ему говорил — подожди… Стреляли, когда он на лёд вышел.
Разговор вроде кончился, но гость ещё не собирался уходить. Перестрелка с Кронштадтом продолжалась. Мать возилась у печки. В минуты затишья со двора долетали голоса мальчишек. Федька с Гришей вернулись, но в дом не заходили. Карпуха им всё рассказал. Теперь они хоронили Купрю за конюшней.
А человек всё сидел, прислушиваясь к канонаде.
— «Не тяни! — в душе торопил его Степан. — Давай! Давай выкладывай! Не из-за чая же ты пришёл сюда!»
— Заменить матроса придётся, — сказал наконец гость. — Думал я через него связь с тобой держать, но… Придётся мальчишек использовать.
— Мальчишек? — подала голос мать.
— Мальчишек незачем трогать. Я могу… Будет, как надо! — пообещал Степан. — Говори.
— Не пройти тебе, хромоногому, — возразил человек. — Вокруг Кронштадта — красные патрули. Перехватят… Мальчишкам легче. Удочки зимние пусть заберут.
— Нету у нас удочек.
— Сделай… Удочки — обязательно! Для чужих — маскировка, для своих — пароль… Все наши караулы предупреждены. Посылать будешь через ночь, пока лёд держится. В записке — ничего лишнего. Только о войсках. Сколько, где концентрируются, куда пушки ставят…
— Мальчишек не пошлю! — сказал Степан.
Неожиданное упорство начало раздражать человека. Он пожевал ус, стараясь успокоиться, и сумел заговорить прежним доброжелательным тоном:
— Тебе нельзя. Пойми!.. Если ты и дойдешь до Кронштадта, свои пристрелят. Они будут ждать мальчишек. Трёх мальчишек!
— А ты предупреди. Я ведь тоже с удочкой могу.
— Не в Кронштадт я сейчас. Понимаешь?.. Когда вернусь — не знаю.
Дорохов молчал. Человек предполагал, что теперь он согласится. Но Степан думал не об этом. Кончать игру или рано — вот какой решал он вопрос. Удастся ли узнать ещё что-нибудь?.. Пожалуй, не удастся!
— Ладно! — сказал Степан и взял ракетницу, лежавшую на столе. — Не рыпайся, ваше благородие. Ракета с такого расстояния не хуже пули душу вышибает. Только не так аккуратно получается — обожжёт и разворотит.
Человек посмотрел в широкое дуло нацеленной в него ракетницы и почувствовал, как что-то жёсткое, горячее обхватило сзади его шею и пригнуло голову. Скосив глаза, он увидел чёрный от копоти рог ухвата, уткнувшийся рядом с его щекой в стол. Промелькнуло в голове яркое видение: витрина в музее, под стеклом — сотни разноцветных жуков, наколотых на булавки…
Похоронив ворона, мальчишки сидели на крыльце. В доме было тихо. Карпуха жевал кисло-сладкие ягоды рябины. Федька с Гришей не ели. У них ещё в лесу свело рот от этих ягод.
В сенях послышались шаги. Ребята узнали — отец. Его шаги ни с чьими другими не спутаешь. Вышел, как всегда, немного медлительный и спокойный. По его виду ничего не определишь. Нагнулся, поднял стоявший на крыльце самовар, похвалил Карпуху:
— Хорошо вычистил, — и добавил: — Ноги в руки и — на полустанок. Позвоните, пусть приедут и заберут его.